Люк на корме был открыт. Лампа внизу не горела.

— Тина! — и громче: — Ти-на!!!

Какой-то странный звук…

И — шевельнулась тень. Я застыл. Шорох, негромкий стук — дерево о дерево… скрип…

Скрип открываемой двери!

Я отпрянул от люка. Страх — тот, ночной, безотчетный, серый и мягкий страх обнял меня. Но при этом очень четко — как цифры, пробиваемые кассовым аппаратом, — возникали мысли.

Первое: пистолета нет.

Второе: бежать некуда, потому что то, что сейчас покажется из люка, будет как раз преграждать мне путь к выходу.

Третье: прыгать в воду. До края палубы шаг.

Четвертое…

Из люка появилась голова Саффет-бея. Потом плечи. Плечи были голые, поросшие густым полуседым волосом.

— Миша-эфенди… — сказал он укоризненно.

— Господи… — и я сел: ноги подогнулись. — С вами все в порядке?..

Он, кажется, понял мое состояние. Вылез весь, сел на край люка. На нем были белые парусиновые матросские штаны.

— Ты извини… не подумал. Но когда объявили… что-то с нами случилось. Уже ни о чем не думали. Ты извини. — Слава Богу, вы живы, — сказал я. — Мне вдруг показалось… — я хотел рассказать, что мне показалось, но внезапно сообразил: — Подождите. Что объявили? Мобилизацию?

— И это тоже. Еще днем. Так ты не слышал? Атомный взрыв в Томске. И уже несомненно японцы…

— Какой взрыв?! — возмутился я. — Я с Томском разговаривал… вот, недавно…

Да. Три часа назад. Чуть больше. Неужели это может быть?.. и Вероника…

— В Томске — где?! В каком районе?

— Центр. Правительственный квартал. Всё. Нет теперь ни президента, ни премьера…