Лишь одно не было сделано, одного до поры до времени не коснулись действия захватчиков: подвергнувшийся нападению аэродром не был лишен телефонной связи. О захвате успели доложить в округ. Эта возможность была оставлена специально, чтобы спровоцировать командование ВВС округа и не только округа на немедленные ответные действия.

Об истинной цели операции знали только подполковник и еще один офицер, но и они не представляли себе, насколько дальний прицел она имеет. Когда подполковник посчитал необходимым, он приказал перерубить все коммуникации и вывести из строя всю аппаратуру связи, лишив Старохолмский аэродром какого-то ни было контакта. Что и было сделано.

Через тридцать восемь минут после того, как литые колеса первого из двух «АНов» коснулись бетона полосы, подполковник выслушал последний рапорт, что все захваченные заперты в ангаре, посты расставлены, подъезды контролируются, наблюдение за воздушным пространством ведется.

Подполковнику было тридцать два года, он был высок, сухощав, с выдвинутым вперед подбородком с ямочкой, впалыми щеками. Один его знакомый, знающий человек, утверждал, что он как две капли воды похож на Михаила Григорьевича Дроздовского, легендарного генерала Добровольческой армии еще той, давней, гражданской войны в России. Заинтересовавшись, он даже отыскал редчайший снимок Дроздовского, тогда никакого не генерала, датированный пятнадцатым годом, и убедился, что знакомый был прав. Из овальной старинной рамки на него смотрело его собственное лицо. Он и курить начал «под Дроздовского» — небрежно, уголком губ. Подполковнику самому пришлось повоевать, главным образом в подобных операциях, и за эту он ожидал себе еще одного внеочередного присвоения.

А пока, оглядев своих людей, сменивших за экранами и в других помещениях офицеров-дежурных, скользнул взглядом по обоим самолетам, вставшим у начала ВПП, готовым взлететь, приняв группу захвата обратно, по первому сигналу. Несколько находившихся с утра в тренировочных полетах машин теперь возвращались и требовали посадки, но он не обращал на это внимания.

Рассматривая заклубившуюся на горизонте неправдоподобную иссиня-черную смоляную тучу, подполковник ждал.

Глава 40

Глава 40

Сознание всплывало, всплывало, всплывало из глубины, из донной мути и никак не могло всплыть. В ушах стучали настойчивые молоточки.

Ни одно, самое черное похмелье не сравнить с тем, что она испытывала. Будь она одна, она бы сдалась, согласилась вновь провалиться в засасывающую темноту, но их было две, и они помогали друг другу. Одна слабыми, но тонко чувствующими пальцами искала и находила выход, путь к свету, пусть хрупкому, но ясному сознанию, другая поддерживала, придавала сил, терпения справиться, выдержать.