— Нет, просто друг! Катя, ты все неправильно поняла!..

— Да правильно я поняла! Не оправдывайся, все верно, ты мне ничего не должен! Еще раз прости, что потревожила! Пока!

И в трубке зазвучали короткие гудки…

Борис накинулся на меня с упреками:

— Тут каждая секунда на счету, а ты развел сантименты! Потом поговоришь со своей подругой!

Он еще что-то хотел сказать, но натолкнулся на мой взгляд, и осекся.

Четко выговаривая слова, я сказал, в упор глядя на искателя:

— Это — не подруга, а моя жена! И она мне сейчас важнее всех паганелей, слепцовых, судаковых, вместе взятых! Важнее всего золота в мире! Поэтому будь добр, оставь свое мнение на мой счет при себе!

Я встал и ушел в комнату, но вид разложенных повсюду предметов из кургана еще больше разозлил меня, я едва сдержался, что бы не наподдать ногой по лежащему на разосланной газете высокому, черному шлему мумии, развернулся и заперся в ванной.

Наверное, со стороны все мои действия казались смешными, но мне было не до смеха — надо было успокоиться, собраться с мыслями. Я открыл воду, посмотрел на себя в зеркало, потом решительно вытащил из шкафчика ножницы и неожиданно для себя начал состригать свою кудрявую, довольно длинную бороду.

С каким-то непонятным мне самому ожесточением я кромсал, резал, стриг, едва не драл ножницами неподатливые пряди, словно бы вымещая на бороде все свои накопившиеся проблемы. И, удивительное дело, по мере того, как раковина наполнялась курчавыми завитками, а мое лицо очищалось от растительности, мне становилось легче! Как будто вместе с бородой я состригал с себя что-то плохое, давящее, мутное…

Покончив со стрижкой, я достал помазок, намылил лицо кремом для бритья, почти засохшем в своем тюбике — я не брился уже полтора месяца, и взялся за бритву…

Наконец, гладко выбритый, пахнущий одеколоном, бодрый и свежий, я вышел из ванной, и обнаружил, что Борис на кухне давно уже говорит по телефону — я не услышал звонка за шумом воды!

По выражению лица искателя мне сразу стало ясно, что у нас проблемы. Борис, вкладывая в голос все свое обаяние, пытался объяснить какому-то человеку, что изложить суть дела он может только майору Слепцову, и больше никому!

Говорили они долго — я успел выкурить сигарету, вскипятить чайник, и только когда я начал наливать чай, Борис, знаком показав мне, что он тоже не откажется почаевничать, наконец-то попрощался и повесил трубку, и повернулся ко мне:

— Серега, тебя без бороды и не узнать! А чего ты ее сбрил?

Я пожал плечами:

— Так, захотелось… Ты давай, не крути! Договорился?

Борис хитровански улыбнулся: