– И преумножил, – кивнул ротмистр, входя в комнату. – Я сяду, ладно?

– Ты у себя дома, к чему просить разрешение?

– Я не прошу, предупреждаю. Садиться буду долго и сидеть придется некультурно. Нога, знаете ли...

– Брось ерничать, Граф! – перебил Таможин. – Давай уж на «ты» и давай без всяких подначек.

– Давай. – Карпов опустился в кресло напротив друга молодости, негнущуюся ногу закинул на журнальный столик, трость пристроил поверх колена, согнутого и прямого, погладил пальцами правой руки голову серебряного льва.

– Что с ногой, Граф?

– А то ты не знаешь?

– Нет, не знаю. Правда не знаю.

– С ногой история длинная... Я курну, ладно?

– Кури, какие проблемы.

Карпов полез в карман за портсигаром. Таможин как сидел, так и остался сидеть, ничуть не напрягаясь и, главное, не расслабляя мышцы. Одно из двух – либо Сын Белого Кахуны стал Великим Мастером Боя и абсолютно уверен в себе, либо абсолютно уверен, что сидящий напротив жандарм не вытащит вместо портсигара оружие.

– Скаут Алекс Таможин ушел к Истинно Чистым и пропал... – Евграф Игоревич чиркнул зажигалкой, затянулся, выдохнул колечко дыма. – ...Ты пропал. Я остался один... Я искал тебя... Пододвинь пепельницу с твоего края стола ко мне поближе... Ага, спасибо... Я искал тебя. Шесть раз ходил в Белый Лес, шесть раз менял проводников, и каждый новый провожатый просил вдвое больше предыдущего. Нашей скаутской амуниции хватило, чтоб расплатиться с первыми двумя следопытами. Потом я дрался. Предъявлял претензии на чужие ценные вещи и дрался за них. В общей сложности провел восемнадцать поединков. Однажды заработал сотрясение мозга, как-то палец сломал, а было дело – повезло, выпало две решки, противник выкинул два орла и без боя отдал вполне приличный АБ-мех... – Карпов нагнулся, раздавил на треть скуренную сигарету о дно пепельницы. Выпрямил спину, поправил трость на коленях, повернул ее так, чтобы удобнее было оглаживать пальцами львиную морду. – ... Во время шестой, последней вылазки в Белый Лес мы с проводником наткнулись на труп Арбуя. Ты знал, что Арбуй застрелился? Нет? Он выстрелил себе в рот. Из обоих стволов. ЗНАК, разумеется, при такой стрельбе не спасает. Полчерепа снесло мужику, как будто фугасом. Мы нашли труп Арбуя, и мой проводник отказался идти дальше, испугался. Дальше я пошел один. Угодил в такую дрянь, что и вспоминать страшно... С тех пор волочу ногу... Я еще легко отделался, жив остался. Полз к поселку четверо суток, а после отлеживался неделю. Последнее отдал за плакун. Жевал травку, лечился. Как смог передвигаться с грехом пополам в вертикальном положении, сразу двинул к Большой Земле. В одиночку... Подфартило – на чертей не нарвался, вышел к погранцам весь в нарывах, вшивый, грязный... В Казани полгода в ведомственной клинике валялся. Врачи чего только ни делали, старясь вылечить ногу, а не получилось, не судьба. На моей скаутской карьере главком поставил жирный крест и определил калеку служить в Жандармерию, смилостивился... Странная штуковина наша жизнь. Охромев, я проклинал судьбу, а сейчас, сегодня, я говорю больной ноге спасибо. Без тебя, говорю, ходуля уродливая, Евграф Игоревич Карпов не стал бы тем, кто он есть. Не успел бы найти ни смысла, ни цели в жизни. Будь у меня две здоровые ноги, давно бы их, как говорится, «протянул». Век скаута короток. Я наводил справки, с нашего курса в живых остался всего один, кроме нас с тобой, пацан, да и тот инвалид нулевой группы. Остальных Держава израсходовала. Экономно, но особо не жадничая...