Мягкость браслета обманчива, внутри он армирован волокнами металла, не менее прочного, чем сталь моего инструмента. Но мне кажется, что волокна потихонечку поддаются.
Профессор меняет кассету в диктофоне, глаза блестят. Какой материал для монографии! Эксклюзив… А мне не жалко, мне нравится Илья Модестович Семаго – единственный человек среди этой своры бешеных псов. Но если монета ляжет орлом, если браслет все-таки уступит моим стараниям, я убью профессора первым. Потом – паренька, что сидит в соседней комнатушке, за пультом генератора… А потом…
Я не знаю, что потом. Вернее, кого…
Но здесь станет весело.
Гарантирую.
– Послушай, Ди, давай все доверим судьбе, – сказал Славик. – Если орёл – махнём вечером на материк, в Кондопогу, – клуб, дискотека, все как положено. Если решка – ты просто приглашаешь меня в гости…
– Доверим, – согласилась Диана.
Положила на колени автомат-стреломет, подбросила монетку, проводила её взглядом.
Монета образца девяносто седьмого года номиналом в один рубль взлетела в полном соответствии с законами физики, описывающими свободный полет тел. Но падала странно, замедленно, – и, опустившись на пульт управления магнитно-резонансного генератора, – закачалась на ребре.
– Ну вот… Не судьба, извини, – улыбнулась Диана. Посмотрела на часы: – Что-то профессор сегодня задерживается. Пойду, проверю…
Встала, вышла, автомат наготове.
Он разочарованно смотрел на монетку, никак не желающую лечь, как полагается. Не везёт, так не везёт… Потом поднял взгляд. Над пультом висела фотография. Отец Алексий. Рамка тёмного, почти чёрного дерева, собственноручно вырезанная Славиком, слегка напоминала оклад иконы. Казалось, глаза священника говорят: «Не отчаивайся. Всё будет хорошо…»
Славику хотелось надеяться, что так оно и будет.