Но обер-инквизитор ничего такого не говорил. Продолжал терзать вопросами начальника Трех Китов, словно хотел, чтобы тот сам произнес роковые слова.

– Вы постоянно пеняете оперативникам филиалов и полевым агентам, – тяжело ронял слова Юзеф. – Дескать, материал чаще всего поступает в состоянии, исключающем полноценные глубокие исследования. Мол, доставьте нам не изуродованные останки, а живого тенятника, ликантропа, некровампира, уж мы тогда… Доставили. Провели аутодафе чуть ли не в белых перчатках… И что? Какой прок от всей вашей науки, сжирающей половину средств Конторы? Если вы не можете даже сказать, что перед вами… Или кто… Кто это, Илья? Кто?!

Он указал обличающим жестом на детскую кроватку – особую, со стенками из толстого пуленепробиваемого стекла, облепленную всевозможными приборами и оборудованную системой экстренной ликвидации. Обитатель кроватки отпрянул от резкого движения Юзефа, не устоял, шлепнулся на попку, сморщил личико, словно собирался расплакаться. Но передумал: с трудом вновь поднялся на ноги и продолжил крайне увлекательное занятие – пытался дотянуться до какого-то хитрого датчика…

– Не надо идеализировать науку, – огрызнулся Семаго. – Всеведением отличается лишь Господь Бог, в которого ты не веришь… И чудеса способен творить лишь Он. Я не утверждаю, что существуют в принципе не познаваемые вещи. Но нельзя требовать всех тайн мироздания разом, на блюдечке с голубой каемочкой… А именно этого, похоже, в последние годы ждут от всей науки, не только от Китов. Вперед, к тайнам Вселенной! Вперед, к загадкам микромира! Засеем мерзлоту яблонями и кукурузой! Да мне…

Трах! – кулак обер-инквизитора грохнул по лабораторному столу. Илья Модестович Семаго осекся. Малыш на сей раз заплакал…

– Ты мне зубы не заговаривай, – тихо и зловеще сказал Юзеф. – И волюнтаризм не поминай… Отвечай коротко и конкретно: что андроповские орлы сделали с мальчишкой?

– Коротко и конкретно – изменили генетический код. Предположительно – на ранних стадиях деления оплодотворенной яйцеклетки. Каким способом – не знаю. С какой целью – не знаю. За какие именно свойства организма отвечают модифицированные гены – не знаю. Всё. Коротко и конкретно.

– Ружич бы разобрался, – подковырнул обер-инквизитор.

– Сомневаюсь… У него была гениальная интуиция, не спорю. Но порой Константина Аркадьевича заносило не туда. И большинство гипотез Ружича остались гипотезами. Стройными, красивыми – но ничем не подтвержденными. Его идеи о том, что в геном собаки можно «вшить» ген, к примеру, каракатицы и получить на выходе нечто странное, – это, знаешь ли…