Кормачев ухмыльнулся. То, что они собирались сделать, со стороны людей капониров, да и любых других «диких», на первый взгляд выглядело предательством. Но у них действительно не было другого выхода. Рисунок можно изменить, но для этого под рукой должен быть подходящий инструмент, например карандаш. Принципиально отказываясь от карандаша, ничего не изменишь. И таким карандашом для них должны были стать Измененные.

5

5

— Пи-и-ить… — Ольга чуть приоткрыла веки и, облизав языком липкую белую слизь, облепившую губы, снова прошептала: — Пи-ить.

Кто-то сидящий за ее изголовьем и потому невидимый встал и, отчаянно скрипя при каждом шаге кожей обувки, подошел к ней. Перед ее глазами появилась рука с короткими крепкими пальцами, густо покрытая жесткими черными волосками. Рука держала глиняную кружку. Ольга несколько мгновений собиралась с силами, а затем обхватив кружку обеими руками, поднесла ее ко рту. Первый же глоток принес огромное облегчение. Ей показалось, что она пьет не обыкновенную воду, а нечто божественно-вкусное. И этого вкусного было много, целая поллитровая кружка, даже чуть больше… Пинта? Ольга оторвалась от кружки и повернула голову. Слева от нее стоял высокий мужчина лет сорока пяти, с дочерна загоревшим лицом, одетый в длинную рубашку причудливого покроя, сшитую из хорошо выделанной оленьей кожи и украшенную бахромой вдоль рукавов и на спине. Он с интересом смотрел на нее. Прошло несколько длинных минут, потом мужчина спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Ольга отвлеклась от рассматривания мужчины и прислушалась к себе. Странно, но еще минуту назад, когда она очнулась, доминирующим ощущением была ломота во всем теле, к которой примешивалась тупая боль в висках и онемение шеи, но сейчас эти ощущения хотя и не исчезли до конца, но стали намного слабее, причем этот процесс продолжался. Боль таяла, будто кусок сахара в кружке горячего чая.

— Чем вы меня напоили?

Но тот не ответил, продолжая настойчиво смотреть на лее, как будто от ответа на его вопрос зависело что-то очень важное. Ольга осторожно поставила кружку на тот край матраса, который примыкал к каменной стенке комнаты, и села на кровати. В этот момент что-то лязгнуло, и, когда Ольга повернулась на звук, ей в лицо уставился черный зрачок дула тяжелой винтовки.

— Я задал тебе вопрос.

Ольга замерла, борясь скорее не с испугом, а с той волной тошноты и ярости, которая внезапно поднялась в ней и которая лучше, чем что-либо иное, доказала девушке, что все произошедшее с ней в кабине атакатора ей не приснилось и что она действительно берсерк. Но пока ствол винтовки смотрел ей в лицо, остановить эту волну было невозможно.