Однако солнышко грело, с автострады доносился приятный гул, я был молод (по крайней мере, биологически), и у меня были две руки и голова. Насвистывая «Аллилуйя, я балбес», я развернул «Таймс» — поискать раздел «Требуются на работу». Я устоял перед искушением заглянуть в раздел «Профессионалы (инженеры)» и стал искать «Неквалифицированные рабочие».

Этот раздел был чертовски мал: я едва нашел его…

Глава 6

Глава 6

Я нашел работу на другой день, в пятницу. Я успел также чуть-чуть вступить в конфликт с законом, а кроме того, несколько раз что-то сказать или сделать не так, как теперь принято. Оказывается, проходить переориентацию, читая соответствующие руководства и справочники, — это все равно что изучать секс по книжкам.

Наверное, мне было бы в чем-то легче, если бы я обосновался где-нибудь в Омске, Сантьяго или Джакарте. В чужом городе и в чужой стране обычаи заведомо должны быть другими, чем дома. Но в Большом Лос-Анджелесе я подсознательно ожидал, что все осталось по-прежнему, хотя я и видел, что многое изменилось. Конечно, тридцать лет — срок небольшой; даже в течение жизни одного человека на свете успевает измениться немало. Но вот так, одним глотком, — это совсем другое дело…

Как-то, например, я совершенно невинно употребил одно словечко. Присутствовавшая при этом дама оскорбилась, а ее муж уже был готов врезать мне в зубы — только мои торопливые объяснения, что я сонник, остановили его. Я не стану приводить это слово здесь. А впрочем, почему бы и нет? Я же делаю это, чтобы объяснить вам: когда я был мальчишкой, это слово считалось совершенно приличным. Не верите на слово — загляните в какой-нибудь старый словарь. В мое время никто не писал это слово мелом на заборах.

Слово это — «ломка».

Были и другие слова, которые я и по сей день употребляю с опаской. Это не обязательно слова, ставшие нецензурными, — просто изменившие смысл. Например, «преемник»: раньше это слово означало человека, который изучил то или иное дело, чтобы заменить другого, более старого человека. И никакого отношения к уровню рождаемости оно не имело…

Но в целом я справлялся. Работу я нашел такую: я пускал под пресс новехонькие лимузины, и их увозили обратно в Питсбург — там принимали металлолом. «Кадиллаки», «крайслеры», «линкольны» и «эйзенхауэры» — самые разные машины, новенькие, красивые, мощные, не набегавшие еще ни километра. Я загонял их между стальными челюстями пресса и — бах! трах! хрр-рум!.. металлолом к переплавке готов.

Сперва мне было просто больно смотреть на это — сам-то я ездил на работу на ленте, потому что денег у меня не было даже на гравискок. Однажды я высказал свое мнение на этот счет, и меня чуть не вышибли с работы. Слава богу, мастер вспомнил, что я — сонник и действительно не понимаю.