Темнота была не то чтобы глаз выколи, но весьма аппетитная, густющая, почти зримая темнота. Анатолий Матвиенко в общем-то и не помнил когда еще он попадал в такую темень. Ощущение некого непривычного, совершенно ему не присущего, романтизма происходящего усилилось до предела, он почти ощущал запах этого странного чувства. Нечто аналогичное возникает у мальчишек при чтении «Трех мушкетеров», если они конечно странным образом не лицезрели до того одноименный фильм по мотивам. Однако Матвиенко не относился к избранному подмножеству читателей, и кстати никогда не утруждал себя чтением этих же «Мушкетеров», впрочем как и бесчисленным количеством каких-то иных литературных художеств. Он принадлежал к чувственному поколению, для которого всякие сложно исполненные передаточные культурологические ремни были совершенно лишней, изначально бракованной запчастью. Эти культурологические ремни, разворачивающие привычные реки переживания вспять, точнее, заставляющие крутиться, и давать ток ощущений, турбины переживаний, когда запускающие импульсы несутся потоком не сверху вниз, а наоборот; вопреки привычке навязанной эволюционной гильотиной, водопад засасывается вверх, да еще при этом, Прометеевским усилием, питает эмоции, были для близнецов Матвиенко совершенно лишней штуковиной. Для новых горе-наследников человеческой цивилизации, вспеленутых постмодерном, такое непредставимо. Естественно, и столь сложное умопостроение в голове лейтенанта Матвиенко сформироваться не могло, а если бы такое случилось, он бы пожалел, что «ридна Нэнька-Украина» еще не совсем преобразовалась в Америку, и здесь, под Киевом, до сей поры не принято иметь личных психоаналитиков. Тем не менее, возвышенное чувство романтизма присутствовало. Кроме того, оно было солидно подпитано любованием самого себя – удальца и героя. Ведь действительно, он сумел ударно постоять за честь офицера, ввалить этому хмырю, а заодно продемонстрировать лейтенантскую отвагу всем прочим штатским, едущим тем же транспортом.

Будут теперь знать сволочи, резюмировал он зачем-то. Да и вообще, их ведь еще и ракеты впечатлили. Разумеется, было бы куда интереснее если бы какой-нибудь… – ну хотя бы «А-десятый» – завалили прямо над трассой. Тогда бы «да»! Но в конце-концов, он служил не на какой-нибудь, лилипутской дальности поражения, «Осе», а на самом-самом крутом комплексе. По крайней мере, в пределах «Нэньки-Украины». За москалями, с их «Триумфом» и «четырёхсоткой», не угнаться.

Однако темнота была действительно, хоть глаз выколи. Где-то метров за восемьсот, или километром далее, возле дороги, стояла пара замеченных ранее, еще в полумраке, танков. Что-то у них там подсвечивало, то ли прожектор, то ли просто фара. На самом же зенитно-ракетном объекте ввели нешуточную светомаскировку. Нигде не сияло ни огонька. Группа дивизионов вела настоящую, нешуточную войну. Зря он оставил ребят в такое время. Но кто ж знал, что все будет так взаправду? Придется, пересилить себя, извиниться перед майором, а потом и перед полковником.