— Что с тобой? — вдруг спросил Гут Хлодрик. Его тяжелая ручища легла Ивану на плечо.

Иван не сразу вырвался из черного омута.

— Ничего, — просипел он еле слышно, — все в порядке. Ты, наверное, прав, Гут. Пора нам уматывать отсюда.

Пора!

Он медленно, каким-то нечеловечески вялым движением руки расстегнул клапан-кобуру, вытащил парализатор, стал поднимать его вверх — еще медленнее, сомнабулически, не сводя потухших глаз с серого камня.

Гут успел выбить оружие в последний миг — палец уже давил на спусковой крюк, ствол упирался в висок.

— Ты переутомился, Ваня, — сказал Гут Хлодрик мягко. И бросил парализатор себе за пазуху.

— Отдай, — Иван протянул руку.

— Нет.

— Отдай, я просто хотел понять, что ощущает человек перед концом. Я не знаю, как быть. Не знаю! Но сам я не уйду из жизни, Гут. Давай сюда пушку!

Гут Хлодрик вытащил парализатор. Поглядел на Ивана с недоверием.

Тот криво усмехнулся, покачал головой. В его волосах не было седины. «Откат» сделал тело молодым, крепким.

Но душою Иван был стар, ох как стар. Он ощущал сейчас страшный гнет долгих, свинцово-каменных лет, годы давили на него, как не давила гиргейекая восьмидесятикилометровая толща.

— Держи!

Иван сжал черную шершавую рукоять, повел стволом в сторону водопада. Нажал на спуск. Белоснежный медведь извернулся, выгнулся, ушел под воду за мгновение до выстрела. Сенсодатчики, угрюмо подумал Иван, да, сейчас биодубли все с датчиками, дело привычное, а раньше давали только в поиск, считали по пальцам, заставляли бумагу подписывать «об неутрате». Время идет!

Медведь вынырнул, фыркнул, выплюнул из пасти воду и недовольно посмотрел на Ивана.

— Ладно, черт с тобой! Ловко ты разыграл старика, — Гут невесело ухмыльнулся и ткнул Ивана кулаком в плечо. — Ловко! — Он вдруг замолк, хмуро шевеля выцветшими и вовсе не седыми бровями, гоняя желваки по скулам, — Но этого своего, Кешу Мочилу, ты приструни…

— Он твой. Гут, а не мой, — поправил Иван, — это вы с ним на каторге бузу затеяли. Я его знать-то не знал.

— Был мой, стал твой, — отрезал Гут. — Мне ребятки все порассказали, как он в подземелье шухер наводил.

Так нельзя! Не по-людски это!