— Когда китайцы на склады пришли? — спросил он.
— Говорят, утром. Сам не был на базе, говорили. Смешные такие. Но повара хорошие, культурные, здесь давно, говорят чисто.
— Значит, не наши. Тех послушаешь, цирка не надо, так от смеха умрешь.
— Обедаем и выходим, — предложил Епископ.
Макс плечами пожал, ему все равно. Фунтик моргнул, согласен. Несталкеру и Крепышу лишь бы пострелять вволю. Не наигрались еще. Каждый день по два раза оружие чистят. Кэп прислушался, головой утвердительно кивнул.
— Если случится что, не очень далеко от Барьера, сигнал ракетами дайте. Красная, зеленая и белая подряд. Мы к вам навстречу пойдем, — пообещал страж Милитари.
Хорошо, когда союзники есть надежные, подумал Епископ.
— Мы как тени скользнем, нас и не заметит никто, — усмехнулся Фунтик. — С нашими-то проводниками четвероногими.
Здесь не армия и не разборка милицейская между городской милицией и железнодорожной, кому с путан на привокзальной площади дань брать. Не надо затворами картинно лязгать. У всех патроны давно в стволах. Выстроились в колонну по одному, Макс первый, Кабан замыкающий. Поднял над головой сжатый кулак. На переходе он командир. Не согласен, оставайся, сделал шаг, выполняй приказы.
Забавные они, чистенькие. Не голодали, зимой не мерзли. По весне траву из-под снега не жрали. Но главное в них есть. Смерти не боятся. Умирать не хотят, и это правильно, но не побегут в разные стороны спасаться. Посмотрим на них в бою, думал Несталкер. Надо до моста добраться, самому проверить, точно ли взорван. Вдруг они ошиблись. Смеяться будут над разведкой, если напутать чего.
Обошли вагоны-бытовки, оставляя их по правую руку. Лишние рентгены никому не нужны. Под ногами пружинила жесткая трава. Группа вырвалась на последний отрезок. На финишную прямую. Минут через двадцать с дороги стали доноситься звуки боя. Кто-то по примеру Меченого, шел напролом.
Я ни с кем не хотел встречаться. Мог хорошего человека ни за что обидеть, а мне это надо? Лучше пересидеть такой момент в одиночестве. Последние запасы терпения я на беседу с Филином потратил. Все, завелся не на шутку. Перед глазами Бродяга, изрезанный, на проволоке висит. Твари гнусные. Руки трясутся, веко задергалось. Совсем плохой стал. Огляделся, а уже хутор рядом. Забрался в дом, в дальнюю комнату и залег на дневку. Аппетит у меня отбило напрочь, с трудом сухарик сжевал. Минут десять лежал с закрытыми глазами. Еще бы неизвестно, сколько промаялся, да дождь пошел. Под стук капель по крыше я и уснул.
Разбудило меня острое чувство голода. Понятно, организму калории нужны. Все время на свежем воздухе, на ногах, с грузом немалым. Тут быстро талия спадет. Съел я банку тушенки, «винторез» протер и отправился дальше. На Барьере анархисты службу «вразвалочку» несли, сидели по трое у двух костров, выпивали и закусывали. Часовой на вышке стоял и не вдаль глядел, а за товарищами присматривал, как бы его долю не выпили. Бойцы, так их и этак. Совсем распустились. Типа курорт.