– Так это был не нулевой слой?

– Нет, Витя. Установка продолжает работать. Так что нулевой пока цел, и мы снова начинаем его искать. С той лишь разницей, что времени у нас уже не осталось совсем… Иди к Корзуну, артиста мы пока подержим.

– Что, сильно буяню?

– Умеренно. Костя увещевает, как может… даже с определенным азартом. Иди и возвращайся быстрей, пока он все зубы тебе не выбил.

Мухин хотел спросить, куда ему идти и как возвращаться, но прежде чем сформулировать вопрос, он уже понял и сам. Слоев он больше не видел – ни в образе леса, ни в каком-либо ином образе, но он их ощущал, и это было гораздо удобней, яснее. Виктор мог перебрать их в памяти, как знакомые телефоны. Дойдя до нужного и осознав его, он вдруг услышал:

– Нравится?..

Настя задрала левую ногу на высоту стола и повертела ею из стороны в сторону.

На столе теснились тарелки с нарезанными колбасами, заливным языком и щедрыми, намазанными явно не для гостей, бутербродами с черной икрой. На углу, в тревожащей близости от края, стояла бутылка водки.

Мухин обнаружил, что стакан в руке непозволительно нагрелся, и, отстраненно в него заглянув, выпил.

– Да… нравится.

«Многовато у меня сегодня банкетов,” – подумал он.

– А это? – Супруга продемонстрировала правую ногу в сияющем красном ботинке.

Виктор заметил, что на левую надет сапог.

– Тоже хорошо. Только зачем они тебе? Июнь же на дворе.

– А что, зиму в этом году отменили?

– Посмотрим… В дверь никто не звонил? Что-то мне померещилось…

– Ничего себе «померещилось»! Полчаса! И звонили, и стучались…

– И в голос орали, – присовокупила теща. – Полоумные какие-то…

– Сами вы, мамаша, полоумные!

Мухин бросился из кухни и, выскочив на лестницу, крикнул: