Мельник спросил, как мастер оценивает шансы на успех. Софийский сообщил, что шансы не слишком велики — примерно 40 процентов. А что его ждет в случае, если методика окажется ошибочной, продолжал допытываться юный пруви. А вот этого, признался мастер, никто не знает. Возможно, все ограничится тяжелой болезнью — вернее, целым комплексом болезней, — после которых испытуемый вернется к исходному состоянию. Но возможны и другие, худшие сценарии. Он, Софийский, никогда не стал бы подвергать своего курсанта такому риску, если бы не тревога, которую он испытывает в связи с супи, что выходят сейчас из стен некоторых расположенных на Краю лабораторий. Он предвидит угрозу, которую могут представлять для человечества эти наделенные необычайными возможностями и при этом лишенные всякой человеческой мотивации существа. И хотел бы, чтобы был кто-то, кто сможет дать им отпор.

„Я что же, должен буду спасти человечество?“ — рассмеялся курсант Мельник. „По крайней мере, часть его“, — ответил мастер.

Освоение новой методики оказалось делом трудным — гораздо более трудным, чем полагал Софийский. Несколько раз уже запущенные программы пришлось останавливать, введенные стимуляторы зачищать, а затем, когда испытуемый выйдет из комы, начинать все сначала. Так прошел год, начался второй, и Мельнику стало казаться, что его мучения никогда не кончатся. Но вот однажды, когда закончилось введение очередной, кажется, двенадцатой по счету программы и разведчик спросил, когда начнется новая, мастер ответил, что новой не будет — курс завершен.

После были испытания, много испытаний. Одно из них состояло в том, что Мельника вывели из корабля в открытый космос — без скафандра, в одном лишь рабочем комбинезоне. Он провел там час, после чего его вернули назад на корабль. Мельник не назвал бы время, проведенное в вакууме, а также те сутки, в течение которых он возвращался к жизни, лучшим отрезком своей жизни, — но он выжил.

Так Питер Мельник стал первым пруви шестого уровня, не обозначенного ни в одной классификации. Позже ему не раз хотелось связаться с мастером и спросить, как обстояли дела у других, на ком была испытана новая методика, — да все времени не было, одно задание следовало за другим. А потом Софийский погиб при загадочных обстоятельствах и унес тайну шестого уровня с собой. Успел ли он инициировать кого-то еще, сколько их было — Мельник не знал.

Однажды, сидя в одной компании, он стал свидетелем спора о неком Джоне Келлоге, прошедшем красное пятно на Семеле. Один из спорщиков утверждал, что Джон как был пруви, так им и остался, ничего с ним не сделалось. Остальные подняли его на смех: всем известно, говорили они, что красное пятно может пройти только супи, нечувствительный к радиации и магнитным полям; скорее всего, этот Келлог просто хвастун.