Писать о Лазутчике мне очень понравилось. Надеюсь, что это видно.

— Отношения Дуку и Вентресс очень увлекательны, особенно та сцена, где Вентресс озвучивает планы Сидиуса относительно Дуку. Образ Дуку можно назвать едва ли не грустным, учитывая, какая судьба его ждет. Насколько взаимосвязаны темная сторона и отрицание?

— Знаете, если кто-то выбирает темную сторону, до добра это не доведет. Я думаю, на каком-то уровне люди, делающие такой выбор, это понимают. Да, есть элемент отрицания; но я думаю, что с ним также переплетается некое подсознательное влечение к неизбежной трагической развязке. То есть для такого человека, как Дуку, перейти на темную сторону — не значит ухватиться за шанс прийти к власти ценой дополнительного риска: скорее это значит признать то, что ты всегда знал об этом мире, но боялся себе сказать. То есть если в глубине души ты считаешь, что жизнь слепа и жестока; что хорошие люди страдают ни за что; что темной стороне трудно противиться. Внешне она взывает к алчности, к страху, к жажде власти; но я думаю, что глубоко внутри она взывает к отчаянию.

Я подозреваю, что многие из джедаев, которые пали, которые поддались темной стороне, на каком-то уровне подсознания считают себя обреченными. Отчасти они живут в отрицании, думая только об обретении власти; и в таких людях, как Дуку, это отрицание дополняется тихим темным голосом, который в точности знает, чем закончится дело между ним и Сидиусом, и принимает такой исход — потому что такова жизнь, и именно этого Дуку и заслуживает.

Главным событием в жизни Дуку — с несколько фрейдистской точки зрения — стало то, что его предали и покинули родители. Как и в случае с той женщиной из Притчей, попавшей в череду ужасных отношений, [33] стоит ли удивляться, что это предательство определило жизненный путь Дуку?

Предвещая "Эпизод III"

— Героями романа высказывается мнение, что каждый джедай — это покинутый ребенок. Вы с этим мнением согласны или не согласны? Что, по вашему мнению, должен подумать об этом читатель?

— Ну, факт есть факт: будущих джедаев в очень раннем возрасте забирают из семей. Они реагируют на этот факт по-разному, но это обстоятельство их объединяет. Что касается того, как бы я хотел, чтобы люди к этому относились… мне не нужно, чтобы читатель думал так или иначе — романы не для того пишут, это в проповедях или в политических памфлетах высказываются те или иные позиции. Писатели скорее тяготеют к областям напряжения. Лично у меня, когда я думаю об этих детях, забранных у родителей, срабатывает "паучье чутье" и начинает покалывать в затылке. [34]