Пустые дети. Некоторые из них неохотно, медленно повернулись посмотреть на пришельцев, но очень немногие. Остальные сидели, глядя перед собой. Или лежали. Или ползали возле корыта в центре зала, выскребая из него что-то, присохшее к стенкам, и отправляя в рот. Исхудавшие до состояния скелетов, безмолвные, ко всему равнодушные дети.

Маришка задрожала, и Орнольф, не задумываясь, притянул ее к себе, успокаивая. Он и сам чувствовал, как по коже бегут мурашки то ли брезгливости, то ли суеверного страха.

Эти серые, пустые дети, они наконец-то увидели Паука. И стали смотреть на него. Все – на него одного. Как будто он был солнцем, а они – подсолнухами, выросшими в сыром, темном подвале. Потом они стали сползаться к нему – те, кто мог двигаться. А кто не мог – жалобно, тихо закричали.

Альгирдас, аккуратно обходя малышей, дошел до середины зала. До мерзкого корыта, откуда взвилась еще стая мух. Обернулся к Орнольфу:

– У них здесь была еда, – сказал он спокойно и слегка растерянно, – в этом корыте. С мухами… – Паук нагнулся, поднял на руки одного из малышей, прижал к себе, поглаживая коротко остриженную круглую голову. – Что это, рыжий? Это же дети. Почему они здесь?

Глаза его были светлыми. Не прозрачными, но светлыми, бледно-голубыми. Он разбросал паутину, частью за пределы зала, пытаясь отыскать тех злых духов, с кем могли быть связаны дети, а частью – к самим детям, делясь с каждым из них той осторожной лаской, которая досталась малышу у него на руках.

– Они нездоровы, – наугад предположил Орнольф, переступая, наконец, порог страшного зала, – болеют чем-нибудь. Посмотри, у них явно задержки в развитии. Поэтому их и оставили…

Он ясно увидел, как Паук подавил готовый вырваться рык. Верхняя губа вздернулась, обнажая звериные клыки, ноздри раздулись, но рокот, зародившийся в груди, так рокотом и остался. Негромким. Нестрашным. Если не знать Паука.

Он не хотел напугать детей. Зато, похоже, хотел убить сколько-нибудь взрослых.

– Они здоровы, – тихо-тихо прозвучал его мягкий голос. – Они другие, чем… – он все-таки взрыкнул, не умея найти слова, – чем другие, но они здоровы. Эти дети говорят с духами, а не с людьми. Их оставили умирать, рыжий?

Можно было бы сказать «нет» и придумать что-нибудь убедительное. Убедительное для Паука, который знать не знает правил человеческого выживания. Можно было. Только Орнольф с Альгирдасом не могли врать друг другу. И Орнольф сказал: «да».

– Если отвезти их в одно из убежищ?..

– Их, скорее всего, не возьмут, – неохотно произнес Орнольф, – разве что ты прикажешь.