За затемненными окнами проносился город.

Насколько Иво понял по отрывочным фразам элохим, ехали они по маршруту, оговоренному с «бесцветным». Вереск негромко рассказывал Атаниэлю, как хорошо летом в Квебеке, какие там леса, запахи, как прекрасно дурачиться, кувыркаясь в траве. Элохим на это вполне резонно отвечал, что это в любом лесу хорошо, и под Питером есть такие места, что просто загляденье, а если взять среднюю полосу, а еще лучше – Южную Сибирь, так и вообще места можно найти потрясающие.

– Тутти-ту, тутти-там, – время от времени хрипел Доппельгангер.

Причем каждый раз это у него получалось все более и более отчетливо, начали проявляться интонации. Один раз Иво даже показалось, что тварь урчит эту немудреную фразу с удовлетворением.

– Приехали, – сообщил, наконец, Атаниэль.

Иво распахнул дверь и увидел знакомые места – отсюда, если по прямой, можно минут за десять дойти до их с Эддингом дома. Вот только возвращаться туда не хотелось. Всего несколько дней прошло с того момента, как он вышел из барака, оставив позади тело приемного отца, но словно целая жизнь прошла за эти долгие, насыщенные июльские дни.

Микроавтобус стоял на парковке около одноэтажного длинного дома, на котором висела табличка «Прием по общим вопросам с понедельника по пятницу, с 10.00 до 16.00, перерыв на обед с 12.00 до 13.30».

– Что это за здание? – поинтересовался Иво у Атаниэля, который успел обойти морду машины вокруг.

– А Семь его знают, – ответил элохим небрежно. – Важно то, что в выходные здесь есть только сторож, который спит или смотрит телевизор, а парковка скрыта от дороги забором. Мальчишки, бывает, бегают, но Маж обещал прикрыть машину от них.

– Обещал, тутти-ту, – сделаю, тутти-там, – ответил альв, вылезая из салона.

Вслед за ним, не сказать, что ловко, но уже без помощи создателя, выбрался Доппельгангер. На свету стало видно, что морда его более не нуждается в полиэтилене, которым альв стянул куски мяса. Маж сдернул пленку небрежным жестом. Свиная челюсть чуть втянулась в череп, розовато-серая кожа обтягивала морду, все больше походившую на лицо.

– Жрать, тутти-ту, – каркнул Доппельгангер.

– Это остаточное, тутти-там, – уверил Маж пораженных друзей. – Он своего разума иметь не должен, тутти-ту, если не считать полутора килограммов свиных мозгов, тутти-там, в оргалитовой коробке в голове.

Но, едва сказав это, альв вдруг замер, а затем подошел к собственному детищу вплотную и начал разглядывать его глаза.

– Но я, тутти-ту, до конца не уверен, тутти-там, – сказал он. – В любом случае, тутти-ту, это не имеет значения.