Модулятор переключился в спящий режим, когда просчитал, что силы противника уничтожены. Убрав и «монголов», и маркеров, которых вы наняли, и самого Лаваша без применения какого-либо оружия – в таком состоянии, как видите, оно вам не нужно, – модулятор снова переключился в спящий режим. А вы очнулись и обнаружили картину маслом, а заодно – провал в памяти, поскольку пребывание в активном состоянии тогда проходило для вас бессознательно. Рюкзаки вы тащили за собой потому, что это заложено в программе: вражеское снаряжение брать в любом случае.

Кэмела, к сожалению, среди трупов вы так и не узнали, это могло бы здорово помочь разобраться в ситуации. А уцелевшему «монголу» просто повезло ускользнуть. Вот так и получилось.

В следующий раз американцы использовали более сильный «выключатель» – и, как вы помните, в бункере он уже сработал. К тому же ваша система защиты не сумела воспротивиться Эксперименталу.

Если спросите про вертолет, то это я для проверки затеял – нужно было знать, не активировался ли, часом, модулятор сам по себе? И не сбой ли это в вашей программе? Я ввел вам наш, герценовский, «выключатель» и посадил в вертушку. Но испытание опровергло догадку – вы сражались исключительно своими силами, с небольшой лишь помощью системы защиты, а значит, модулятор оставался в спящем режиме.

Огорошенный столь подробной информацией, заполнившей все ниши в его голове, как растекающаяся смола заполняет трещины, Кудесник поднялся на ноги и поплелся вниз.

– Откуда вы все это знаете? – Пройдя полпути, он остановился и оглянулся.

– Работа такая, – пожал плечами Ангел-Демон. – Можно спросить, что вы думаете дальше делать?

– А что мне делать? – Кудесник поднял с земли свою одежду. – Я так понимаю, выбор у меня невелик: либо добровольно пойти в лабораторию и положить начало рождению тысяч убийц, либо, что еще хуже, американцам сдаться, либо… – Он ткнул себя в висок указательным и средним пальцем, а большим сымитировал спуск курка. – Этот чип ведь нельзя удалить из моей головы?

Ангел-Демон промолчал. Он понимал, что это действительно так. Им нужен был боец, который не имел бы совести и не знал, что такое страх. Кудесник, хоть и не был уже в определенном смысле «чистым» человеком – по крайней мере таким, каковым создала его природа, – все же обладал тем набором человеческих чувств, с которым он никогда не согласится принести себя в жертву ради порождения армии хладнокровных убийц.

Следователь не знал толком, зачем все это рассказал Егору, ведь не государственную же тайну раскрыл? Возможно, потому что и сам в свое время стал таким же заложником чьей-то воли? Или потому, что из собственного опыта знал, как остры края терзающих душу неразгаданных дум и насколько тяжело существовать в этом мире, так мало зная о себе. Как опасно ходить по хрупким мосткам, выстроенным из крупиц сомнений и недоверия, порождаемым собственным ощущением атомарности и незаконченности, отсутствием некой определенной части сознания, вырванной, отнятой, украденной. О которой ничего достоверно не известно. Которая словно матовое стекло, за которым мелькают лишь темные образы, и сколько ни напрягать зрение, ничего толком не распознать. И не у кого спросить, не у кого просить помощи, никто не поможет в себе разобраться. Спросишь, а в ответ лишь молчание – тут, там, в голове, за стеной. Тишина и острое ощущение щербатости, которое, вращаясь, подобно громадному покореженному жернову, крутится внутри и грызет, грызет, грызет…