Тэш’ша коснулся указательным пальцем крайнего символа. Тот мигнул, раз, другой — и пропал.

Метрах в семи от людей появилось мерцание. Воздух задрожал, искривляясь, расступаясь перед двумя тенями, в которые сжалось мерцание. Тени обрели объем, мерцание исчезло, в последний момент за долю секунды проскочив все цвета радуги, и Жанна удивленно моргнула, рассматривая неподвижные, будто окаменевшие фигуры командора «Гетмана Хмельницкого» и полковника Этвуда. Больше всего поразило девушку, что они были облачены не в сьютеры, а парадные мундиры Конфедерации: темно-синий у Этвуда и слепяще-белый у Фарбаха.

Тэш’ша коснулся второго символа. Прозвучал сухой треск, похожий на звук ломающейся ветки. Не успел он стихнуть, как раздался так хорошо знакомый девушке голос командора самой знаменитой в Конфедерации боевой базы.

— Мы говорим от имени Главного Координационного Совета Конфедерации и от имени Военного Совета, от имени всего населения Конфедерации. Нам поручено передать следующее…

Фарбах глубоко вздохнул, собираясь с силами — явно то, что ему предстояло сказать, требовало от командора всей его выдержки.

— Война между нашими расами не имеет, и не имела с самого начала смысла. Нет ничего, что Конфедерация могла бы требовать от Руалата Тэш’ша, нет ничего, что могло бы заинтересовать Конфедерацию в продолжение войны. Конфедерация неоднократно пыталась донести свою точку зрения, Конфедерация неоднократно пыталась заключить перемирие, чтобы попытаться мирным путем решить все возможные противоречия и претензии, что могут быть между нашими расами. Все наши попытки оказались бессмысленными. Конфедерация вынуждена продолжать вести войну, которая уносит тысячи жизней, несет страдания и горе обеим сторонам конфликта, вынуждена тратить огромные ресурсы, которые могли бы быть использованы для строительства мирной жизни. Конфедерация считает, что ответственность за начало войны, ее продолжение, всех погибших и искалеченных, за причиненные разрушения несет Руалата Тэш’ша, и не видит ничего, что могло бы оправдать подобное. Конфедерация хочет заявить следующее: мы не позволим, чтобы нашим будущим, нашей свободой, нашим правом решать свою судьбу распоряжалась чуждая нам раса! Это та черта, за которую мы будем сражаться до конца, которую мы не отдадим, пока будем способны поднять оружие в ее защиту! И если народ тэш’ша хочет дойти до конца, если народ тэш’ша видит завершение войны только таким, то мы говорим: вы получите это, лишь уничтожив нас всех! И вам придется заплатить это самую высокую цену!