Голт, глядя на этого взбешенного громилу, холодно улыбнулся.

— Значит, ты считаешь что у меня душа цыпленка и мускулы девочки?

Глаза Гомона сверкнули:

— Я никогда не буду служить человеку, который не сможет бросить меня на землю. Я не хочу, чтобы моя сила служила человеку, слабее меня, независимо от рождения!

Улыбка Голта стала широкой.

— Так. — Он подал поводья жеребца Линднеру. — Держи. — И затем он повернулся к коменданту, — сбейте с него цепи.

— Милорд! — запротестовал главный тюремщик.

— Сбейте цепи, я сказал! — выкрикнул Голт.

Испуганный комендант поклонился.

— Хорошо, сэр!

Он выкрикнул приказ. Охранники вывели Гомона из строя, сверля глазами Голта.

— В чем дело?

— Я тебе покажу, — рявкнул Голт. — Пусть они раскуют тебя и приведут обратно. Если ты очень не ослаб, пока был а тюрьме, я покажу тебе, кто из нас цыпленок, а кто боевой петух.

Из-под бороды показалась медленная торжествующая дьявольская улыбка.

— Милорд, ты хочешь попробовать свою силу на мне?

— Если у тебя хватит мужества…

— Мужества? Ха! — Крикнул Гомон. — Свинья, сними с меня эти железки.

Его увели. Голт отстегнул пояс, протянул его Линднеру. Шлем и кольчуга последовали за поясом. Затем он снял сапоги. Теперь он стоял обнаженный до пояса. На нем остались только кожаные штаны.

Мышцы его тела сверкали на солнце, как смазанные жиром.

— Милорд, — взмолился комендант. — Бороться с этим человеком, значит обречь себя на смерть. Он вовсе не ослаб в тюрьме, он отбирал пищу у других. Цепи, которые он рвал голыми руками, могли бы сдержать льва. Не надо пробовать свои силы на этом звере…