— Ты позвонил Рыжебородому? Сказал, что мы уже вместе? Не хочу, чтобы он волновался.
— Сказал.
— А он?
Ракким наблюдал за улицей.
— Мы говорили недолго. — Вереница машин замерла не перекрестке в ожидании зеленого света. Ветер разносил клубы синеватых выхлопных газов. Новые машины, старые машины — не имело особого значения. У всех на облупившихся кузовах проступали пятна ржавчины, а проеденные коррозией глушители издавали немилосердный грохот. — Может, выйдем? Пообедаем. Сейчас — удачное время. На улицах полно народу, все торопятся. Никто не обратит на нас внимания.
— А здесь ничего нет?
— Консервированный тунец… минеральная вода… пиво, артишоки, яблоки, апельсины. — Мужчина с седой бородой перебежал улицу на красный свет под оглушительный аккомпанемент гудков. — Кажется, есть крекеры.
Она поставила ступню ему на колено, попыталась сжать пальцы.
— Давай останемся здесь. Я устала. Хочу есть, читать и заниматься сексом. — Взгляд ее сделался игривым. — Но сначала хочу принять душ. Если будешь себя хорошо вести, разрешу потереть мне спину.
— А что разрешишь потереть, если я буду плохо себя вести?
Сара стала неторопливо расстегивать белую рубашку.
— Твой предполагаемый тесть… он не будет возражать, если я останусь у тебя?
— Он не будет, но ты можешь не согласиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты по-прежнему боишься темноты?
36
36
— Перестань таращиться! — прошипел ибн-Азиз. Два фидаина вели по коридору его и телохранителя-йеменца. — Ты становишься похожим на неверного в мечети.