– Погодь, батько, усы узлом, а что это там происходит?

Тут и остальные, присмотревшись, заметили то, на что обратил внимание Ухмыл.

Время от времени в образованный вокруг костра елсами круг выходил то один, то другой анчутка и, судя по вдохновенной позе, декламировал что-то плохо слышимое из-за расстояния. А большие, солидные елсы вежливо хлопали. Бандюки навострили уши и при очередном исполнителе, голос которого оказался звонче прочих, им удалось разобрать, к несказанному изумлению всех без исключения, обыкновенную частушку:

– Ну надо же, и елсы развлекаются так же, как и мы. Прямо вечеринка на хуторе близ Диканьки… – заметив недоумённые взгляды, Ухмыл пояснил: – Диканька – это моя весь, в которой я родился.

Анчутка же бойко продолжал:

Этому исполнителю елсы аплодировали громче, оживлённо переглядываясь между собой, чем-то он им потрафил.

Глядя на них, слегка приободрились и бандюки. И правда, что плохого могут сделать эти существа людям при таком мирном способе времяпрепровождения?

Но тут всё тот же глазастый Ухмыл вдруг случайно заметил ещё кое-что такое, на что никто поначалу не обратил внимания. А именно – валяющийся недалеко от костра смятый ворох кож, который он сперва принял за шкуру животного. Ухмыл с любопытством присмотрелся, пытаясь понять, какому зверю может принадлежать такая гладкая чёрная шкура. А это что там такое круглое? Ого, да никак башка – вон и глаза блестят, только что-то они чересчур близко посажены, прямо как человечьи…

Вот на этом самом моменте до него и дошло. И облегчение Ухмыла при виде вроде как мирно забавляющихся елсов словно ветром сдуло. В диком ужасе, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, бандюк перевёл взгляд на поджаривающуюся тушу. Затем обратно. И опять на тушу. Тощая, рёбра выпирают, жир почти не капает – руки-ноги приставить, что получится?

– Ватаман, – враз до предела охрипшим голосом проговорил Ухмыл. И было в его голосе такое страшное напряжение, что все бандюки, разом перестав улыбаться елсовым частушкам, резко повернули к нему головы, а ватаман, подавшись ближе, судорожно стиснул могучей дланью рукоять своей сабли и не менее напряжённо выдохнул:

– Ну?

– Ватаман…

Ухмыл поперхнулся, не в силах продолжать дальше. Ему стало дурно. Ему, закалённому в бродяжничестве, сражениях и грабежах! Да он вообще не помнил, чтобы ему было так дурно. А тут стало.

– Да говори же, кровь из носу, что душу-то тянешь!

– Батько… нашёл я Скальца.

Ватаман вылупил глаза:

– Где?!

– А вот туда глянь, – с несчастным видом сказал Ухмыл, показав рукой в сторону костра и стараясь сам туда больше не глядеть. – Там камильный костюм валяется. Самый настоящий.