Занимался любовью с Красотулей.

Бегал.

Кидал ножи.

Вгонял себя в форму.

В промежутках строил планы на будущее.

Беседовал за жизнь с неимоверно быстро выздоравливающим после ранения Гурамом.

Абхаз уже ходил, но бегать еще не мог.

Ничего, всему свое время.

Были бы кости…

Вечерами мы с Машкой ходили сидеть на верхушках отвалов старинных шахт. Эти когда-то рукотворные холмы уже давно поросли высокой травой и густым колючим кустарником.

Но видно с них было по-прежнему далеко.

Здесь, в самом сердце уже не совсем человеческой страны шахтеров, было удивительно безопасно.

Даже густой колючий кустарник – «зеленка» не вызывал у меня безотчетного, десятилетиями нарабатывавшегося страха.

Наоборот.

Мы собирали черные ежевичины и кормили ими друг друга с ладони.

А потом хохотали, целуясь иссиня-черными, измазанными ягодным соком губами.

А потом нам становилось не до смеха, дыхание учащалось, и мы вновь и вновь любили друг друга.

До изнеможения.

Это было здорово.

Но «Стеблин» с досланным в ствол патроном всегда был засунут за пояс так, чтобы достать и снять с предохранителя меньше чем за одну секунду.