Еще задолго до того, как Майкл исчез, она знала, где-то очень глубоко знала, что он останется в Пустоши. Это место хотело, чтобы они поверили в счастливый исход, только так можно было заставить их пройти весь путь до конца. «Да, вера здесь дорогого стоит!» Но за услышанные мольбы уже с самого начала была установлена плата – самая древняя из всех, древняя, как сам род человеческий, простая и единственно возможная – жертва. Эта уверенность сформировалась сама собой, для нее не было никаких причин, но сердце всегда знает больше, чем разум. И никому не дано понять, откуда приходит это знание.

Подобные мысли душили Анну, терзали ее и сводили с ума. Понимал ли это Чарли? Кто знает. Но он говорил с Анной, говорил практически без перерыва, заглушая голос у нее в голове, лишая его тишины, лишая его пищи.

Он рассказывал, как они покинули полуразрушенный город. Анна догадывалась по его голосу, что он о многом умалчивает, и была благодарна за это. Рассказывал, как они выехали в Пустошь, и что только через час смогли выбраться на шоссе. Где-то впереди их ждут Гораций и Линда – еще два осколка жизни, чудом уцелевшие в этой мясорубке. Мысль о них согревала Анну, она лишний раз подтверждала единственно важный факт – все кончилось.

– Анна, мы видим их, – сказал вдруг Чарли. – Я ненадолго отключусь. Хорошо?

– Конечно.

– Не волнуйся.

– Не буду.

Анна положила руки на пульт и опустила на них голову. Теперь она видела экран под углом. Комната под ней по-прежнему оставалась пустой.

Сначала они увидели костер – высокое яркое пламя. Учитывая то, на какой скорости двигалась колонна, Гораций поступил правильно. Не хватало еще устроить аварию, после всего, что случилось. У передней машины зажглись тормозные огни, и скоро свет фар выхватил из темноты массивный силуэт опрокинутого грузовика. Гораций стоял перед ним и размахивал руками.

Машины остановились. Лайан открыл дверь и выскочил наружу. Оставшись один, Чарли наклонился вперед, стараясь рассмотреть, что там происходит.

Из головного джипа вылезали солдаты, но Лайан их опередил. Он подбежал к Горацию и схватил его за плечи.

– Где она?

– В фургоне.

Не сказав больше ни слова, Лайан бросился туда.

Линда лежала в глубине фуры. Вокруг нее стоял тяжелый неприятный запах. В темноте, лишь немного разбавленной светом автомобильных фар, Лайан с трудом различал ее фигуру. Он подошел к дочери и опустился на колени.

– Линда?

Вошли солдаты. Тьма в фургоне отступила от света их фонарей.

– Линда?

Она повернула голову и посмотрела на отца. Лайан с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Эти глаза были пусты, как два осколка стекла. Худое грязное лицо с выступившими скулами даже не дрогнуло.