— Так точно, — ответил Вурс.

Люка осталась с полицейским один на один. Тут же в ее голове родилось с десяток планов того, как можно обезвредить полицейского, но все они оборачивались для него либо смертью, либо телесными повреждениями, и потому все они были не допустимы. То, что Люка находилась в квартире и скрывалась от полиции, будет означать виновность ее отца в укрывательстве. Ей, во что бы то ни стало, нужно было покинуть квартиру незаметно — так, чтобы не было доказательств ее присутствия. Ей на ум пришел лишь один способ сделать это. Люка владела колдовством усыпления, при помощи которого могла погрузить человека в глубокий сон. Проблема была лишь в том, что колдовство это было светлым. Чтобы оно удалось, Люке надо было проникнуться любовью к этому полицейскому, как если бы он был ей близким человеком, но помня то, что происходило на площади, и то, что произошло с ней в том переулке, она не могла испытывать к нему ничего кроме ненависти. Злоба разгоралась в Люке от одного лишь осознания того, что живое существо, находившееся сейчас в поле ее магии, было галеонским полицейским мужского пола. Люку хотя и учили подчинять свои эмоции, учили заставлять себя любить и ненавидеть, однако не всегда это было возможно, и ни один маг не волен был выбирать какое колдовство — темное или светлое — способен он использовать против того или иного человека.

Погруженная в глубокую медитацию, Люка сидела неподвижно в полной тишине, и два голоса спорили в ней.

— Не морочь себе голову, — говорил голос ее матери. — Убей его аккуратно, но обставь все так, как будто ты вошла в квартиру, вы внезапно столкнулись, и тебе пришлось убить его. Тогда Зэна не смогут обвинить в укрывательстве. Тебе — одним трупом больше, одним меньше, а отца все равно наши отмажут.

— Ты не должна убивать его, — говорил голос отца. — Не ради меня, но ради всех пришельцев, подумай, кем будут считать нас галеонцы?

— Теми же, кем и сейчас считают.

— Если ты убьешь его, как мы убедим их в том, что мы не враги? Как мы дальше с ними будем жить на одной планете?

— Так же, как живут другие народы, веками убивавшие друг друга. Мы здесь делаем важное дело, и не всегда получается чисто. Лес рубят — щепки летят.

— Галеонцы ненавидят нас потому, что боятся. Значит, правильно они нас боятся?

— Пусть боятся. Когда мы придем, они исчезнут!

— Но они такие же люди, как и мы. Они ничем от нас не отличаются, кроме того, что воспитаны другой культурой. Они заблудшие, и мы здесь для того, чтобы научить их тому, что знаем сами.

— Но они не будут учиться.