— Любишь Смерть, говоришь? — прищурил око Шиз. — Не раз тешил её последними воплями жертв? Ну-ну…

Противно щёлкнули челюсти ножниц, встретив на своём пути не привычную твёрдость стальной колючей проволоки, а сплетение хрящей и мягкой плоти.

Здание трансформаторной будки огласилось жутким звериным воем…

Градов пытался утопить в стакане со спиртом свою боль и отчаяние. Безуспешно. Те никуда не хотели уходить. Равно как и проклятая трезвость. Спасительное опьянение никак не могло справиться с сопротивляющимся организмом.

Они устроились в здании бывшей электрощитовой, переделанном «грешниками» под трапезную. Каждый выделил в общий котел часть из имевшейся у него в закромах снеди и выпивки, и началась невесёлая пирушка, больше смахивающая на поминки. «Затоновцы», двое из которых были серьёзно ранены во время штурма Храма, устроились на одном конце длинного, сколоченного из досок стола и занялись специфической беседой, суть которой была понятна только им. Шиз и Болид уселись поближе к бандюкам, речи которых были им любопытны. Трое остальных «крестоносцев» оккупировали противоположный конец стола.

— Что делать, отче? — в который раз вопрошал священника Степан. — Где её искать? Зона такая огромная, а Нюшка такая маленькая… Это ж иголка в стогу сена…

— Не отчаивайся, — поучал батюшка. — Ибо уныние есть смертный грех. Меряя жизнь меркой любви Христовой, его истинным чудом — способностью к жертве во имя ближнего, принимая с образом и подобием Божьим Его ответственность за мир, будучи готовыми к сотворчеству Ему в границах наших текущих способностей, мы не должны предаваться отчаянию и бояться взглянуть в лицо будущему. Если Бог с нами, то кто против нас?!

— Хорошо вам с вашей верой, — вздохнул Чадов. — А мне вот как быть? Я запутался, понимаете? Я ведь человек относительно мирной профессии, журналист. Щёлкопёр, так сказать. Ну, доводилось мне пару раз бывать в Зоне, писать о ней. Но я никогда не убивал! А тут…

Он залпом осушил очередной стакан и поморщился, отказываясь от предложенной Стылым закуски: сухаря с кусочком неизменного сталкерского деликатеса — консервы «Завтрак туриста».

Святой отец тоже откушал водочки и захрустел маринованным огурчиком, баночка с которыми «завалялась» в его рюкзаке. Утерев рот, он продолжил окармливать духовно свою невеликую паству.

— Знаешь, мне часто вспоминается знаменитая фраза Шекспира: «Весь мир театр, а люди в нём актёры». Затаскано до дыр, не так ли? А ведь это сущая правда. Так вот Зона — это такая же сцена, как и Большой мир, правда, с жутковатыми декорациями и масками. И здесь каждый играет свою роль, порученную ему Небесным режиссёром, и надевает соответствующую личину.