Как ни странно, Лесового не слишком удивило предательство Дениса. Другое дело, если бы на его месте оказался Леня Полищук или Дима Стрешнев. Только сейчас, когда наступил крах, Николай понял, что с недавних пор подспудно чувствовал впереди что-то неприятное, грязное, но никак не связывал это ощущение с предстоящим делом и тем более с друзьями. Наверное, у него все-таки был какой-то дар предвидения, но в самой зачаточной форме, который нужно было еще тренировать и тренировать. Если, конечно, этот дар вообще поддается тренировке.

Лесовой напряг память, вызывая в ней ощущения, испытанные несколько лет назад. Да, впервые странный холодок повеял от Красильникова, когда он знакомил Марину с Николаем. Лесового неприятно удивило то, как яркая красавица Марина, в уголках губ которой таилось что-то змеиное, помыкала несгибаемым Денисом и как он покорно подчинялся ей, не замечая ее завуалированных насмешек и оскорблений. Сейчас, всматриваясь в вызванный из памяти образ, Николай понял, что боец в Денисе погиб именно тогда.

«Черт, это все не то! — мелькнула мысль. — Не об этом сейчас надо думать!» Он попытался заглянуть внутрь себя. Вдруг интуиция подскажет что-то стоящее? Нет, ни одним вариантом освобождения она не одарила. Но Николай с удивлением понял, что и ничего особенно страшного интуиция не сулит. Разум говорил — все пропало, все его потуги с первого шага в этом мире были обречены на неудачу, и ничего уже не исправить. А интуиция шептала другое. Да, опасность есть, но не смертельная, бывало и хуже. Думай, разведчик, думай! И не только о том, чтобы выйти отсюда живым и вывести товарищей, но и о том, чтобы довести до конца задуманное дело. Без этого их жизни все равно ничего не стоили. Но и отдавать их не за понюшку табаку он не собирался.

Красильников, стоя рядом с Конрадом, продолжал учить жизни своих бывших друзей. Собственное предательство и поддержка главы «апостолов» сорвали с него покров, под которым пряталась копившаяся годами желчь, ненависть и зависть к более богатым и удачливым. Глядя на него, Лесовой не верил своим глазам — неужели это тот самый Денис, с которым они ходили в атаку? Господи, ведь давно сбились со счета, сколько раз спасали друг другу жизни! Почему так произошло? Неужели все можно объяснить одним только появлением в жизни друга этой женщины, которой удалось сломать его волю и подтолкнуть к предательству?

Наверное, Конраду тоже надоело переходящее временами в визг словоизвержение Красильникова. Он жестом остановил его, отчего Денис обиженно сверкнул глазами, но моментально заткнулся и сказал, обращаясь к остальным «апостолам»: