– Строиться! – вскоре раздалась его команда.

За несколько секунд невообразимой неразберихи рота умудрилась разбиться по манипулам и предстать перед строгим оком командира. Кракс произвел перекличку. После этой ночи из двухсот человек осталось сто шестьдесят два. Большинство остальных погибли, лишь некоторые попали в лазарет.

– Да, не густо вас с утреца. Хатан, ты хоть подстрелил кого-нибудь?

– Хрен его знает. Темновато было, бил по вспышкам…

– Не понял.

– Не могу знать, господин лейтенант!

– Не разочаровывай меня, сержант. В твоем манипуле нет половины людей. Не поверю, чтоб ты в отместку не завалил хоть одного диверса.

– Не могу знать, господин лейтенант.

– Заладил. А что делал наш бравый легионер Мэк, сержант?

– Выносил раненого.

– Значит, он как всегда правильно сориентировался. Обращаю внимание всей роты на Мэка, который в атаку идет впереди всех, пригибается ниже всех, бегает быстрее всех, стреляет лучше всех и, захватив с собой какого-нибудь раненого придурка, первее всех сматывается с поля боя. Ставлю вам его в пример. Делайте как он, и может быть доживете до конца этой гребаной войны.

Кракс остановил взгляд на стоящем с тупым выражением в первом ряду Крюке.

– Легионер Крюк, выйти из строя.

– Есть.

Он вышел, заметно нервничая.

– Перед вами, – брезгливо проговорил Кракс, – непонятный и редкий случай идиотии, господа черные легионеры. Как известно, сей субъект недавно вернулся из лазарета после отравления тухлятиной. До него с нашей ротой подобного еще не случалось. Крюк, ты опозорил роту и меня. Мне плевать, сколько придурков, как ты в других ротах. Ты один хуже их всех, засранец. Три дня из лазарета и опять сожрал какую-то дрянь. С такими тенденциями ты превратишься в пожирателя падали, Крюк.

Многие легионеры засмеялись. Ротный поднял руку, призывая к тишине.

– Хатан, он твой?

– Так точно, господин лейтенант.

– Лично будешь наблюдать за ним.