– Знаешь, кто ты?

– Нет. – Честно ответил Соник.

– Это – хорошо. Это – отлично. – Вздохнул Форман.

– Почему?

– Ответ на такой вопрос не должен быть простым. Если ты не клюнул на легкие ответы, значит, не будет нового приступа.

– А Эми, она тоже больна? – Закричал несчастный герой. – Что с ней случилось?

– Просто она тут едва не померла, на твои страдания глядя. Поэтому и вырубили ее аккуратно и безболезненно. – Надеюсь, что не соврал. Иначе мне не дожить до халявного студенческого.

– А что у нее с рукой?

Да-а-а, не хочется ему объяснять, что он, пока бился в конвульсиях, прогрыз ей руку до крови. И это несмотря на перчатки (кстати, зачем всем им перчатки?). Но немножко помявшись, я пояснил:

– Мы ее вообще-то попросили подать кляп, чтобы ты себе язык не откусил. А она не нашла ничего умнее, чем сунуть тебе в пасть руку.

– С ней все будет в порядке?

– Будет. Она очень за тебя переживала. Скоро должна очнуться. – Сказал Форман.

А Соник, расчувствовавшись, аккуратно, не поднимая с пола, взял ее на руки. Интуиция великая вещь. Казалось, он сам был удивлен, мол, «что я делаю?». Но вместе с тем была и уверенность, что все сделано правильно. Но больше всего было очарования. Соник был действительно очарован тем, что кто-то переживает за него настолько сильно. Но не только у него все было в порядке с интуицией. Наверное почуяв, что пробуждение того стоит, тихонечко открыла глаза Эми. Совсем тихонечько, медленно, чтобы не вспугнуть мечту. Даже зажмурилась, не веря, что это происходит с ней…

Так, пошел я отсюда. Вон и Форман сделал ноги. Так, еще одна маленькая комбинация и шторы в палате задернуты. Что будет, когда Эми поймет, что это ей не приснилось? Минут через пять я даже заволновался. Хотя… Страшных криков и стонов нет, так что можно быть спокойным, что все у них хорошо и в меру. И ничто их не обломает. Стоп! Там же еще Чейз в отключке лежит. И судя по тому «Ой», что можно было услышать в соседней палате, он внезапно очнулся.

Постучавшись, и мы вошли обратно. Нашего куратора было уже не узнать. Три часа назад я уже думал о том, чтобы Эми попила каких-нибудь антидепрессантов. Теперь же… Как бы это описать? Видели когда-нибудь солнце зимой, во время первой весенней оттепели? Один к одному. Вроде бы и улыбка робкая, неуверенная, но этой улыбкой уже можно растопить пару айсбергов и спасти пару «Титаников». Чейз уже поднялся и тревожно спросил:

– Ты как?

– Отлично. – Тихо ответил ему Соник для галочки. Ибо даже идиоту было ясно, что у него все замечательно.

Эми уже сидела у пациента (бывшего, надеюсь, пациента) на коленях. Смущаться у нее уже не было сил, поэтому она и не пыталась скрыть своего счастья. Соник же хоть и казался напуганным, но это было больше похоже на страх того, кто только что выиграл в лотерею: «Это не розыгрыш? А что мне теперь с этим делать-то?». Но такая идиллия не может длиться вечно. Первым знаком птицы обломинго на горизонте был вредный голос: