— Нельзя. Я должен забрать из другого отсека… человека, который в этом виновен.

— Зачем?

— Если он скажет правду, в будущем можно спасти многих людей.

— Пусть с ним летит Мара.

— Нельзя.

— Почему нельзя? Он до сих пор опасен?

— Да. Он умеет воздействовать на мысли людей. Но только не на мои мысли.

— Почему?

Альда придвинулась вплотную, почти касаясь Вечерова.

«До чего громадные у нее радужки… и черные — будто космос»

Он ощутил обжигающий жар в груди, потом такой же жгучий холод на своем запястье — в том месте, где его охватывал браслет ментальной защиты. Острые ногти Альды уже царапали по его руке, пытаясь стащить этот браслет, но сделать это не позволял рукав скафандра. Вечеров с силой оттолкнул девушку, перехватив за плечи.

— Быстро по капсулам! Не ждать! Полянов, вы летите один!

— А как же… — начал было журналист.

Он, по всей вероятности, не понял ничего, но Мара поняла, ее скулы жестко оцепенели.

— Мара, не ждать!

— Но…

— Помощь мне не нужна.

Альда уже поднялась, она шла к Вечерову, протягивая руки, но в этом жесте присутствовала уже не просьба, а только угроза. Боль, частично уменьшенная браслетом, накатила на него, бросила в сторону. Картины самых мучительных воспоминаний — от старых и полузабытых до тела Маевского, плывущего в невесомости с ножом в спине, разом обрушились на сознание, но, очевидно, Альда добивалась совсем другого.

— Ты будешь меня слушаться — глухо сказала она. — Отстегни перчатку. Сними браслет.

Болтаясь в невесомости, Вечеров снова рассматривал ее лицо. Оно уже не казалось слишком красивым и, вероятно, не было таким никогда — измученное, хмурое, с тонкогубым напряженным ртом. «Внушение. Вот так она получала сторонников».