Вокруг Сестер все время крутилась пара-тройка шестерок, не расстававшихся с ножами, но зловещая тень зама по режиму охраняла Сестер куда надежнее. Связываться с троицей, плевавшей на дисциплину Эль-Хатуна, выходило себе дороже, поэтому ненависть к Сестрам была всеобщей, но бессильной. С тем же успехом можно было ненавидеть часовых, стоявших на вышках по периметру окружавшей лагерь стены, хотя часовые не вмешивались в жизнь заключенных и не подвергали их изощренным издевательствам.

— Они тебя не забудут, — предупредил Али Хачкая. — Будут цепляться при каждом удобном случае, пока не спровоцируют на драку. В лучшем случае снова попадешь в лазарет, в худшем — сам понимаешь, что с тобой сделают…

Ардиан посмотрел на него таким взглядом, что у Али волосы на макушке непроизвольно встали дыбом.

— Это я их не забуду, — коротко ответил он. Али усмехнулся, но разговор продолжать не стал. Уж очень ему не понравились глаза новичка — темные и пустые, как пистолетные дула.

Через два дня Сестры лишились Халида.

Халид, выполнявший в лагере необременительные обязанности кладовщика, сидел под навесом в старом кресле-качалке и наблюдал за погрузкой смотанных бухт кабеля в грузовые фуры, отправлявшиеся в Яффу. Погрузкой занимались двенадцать человек, Ардиана среди них не было. Рядом с креслом Халида стояло цинковое ведерко с холодной водой, в котором охлаждалось пиво «Саккара» — четыре бутылки.

Бригадир грузчиков рассказывал потом, что Халид потянулся за бутылкой, подцепил крышку ороговевшим каменным ногтем, сорвал ее, приложился к горлышку и сделал большой глоток. В следующее мгновение глаза у него вылезли из орбит, лицо стало похоже на вареную свеклу, пальцы разжались и выронили бутылку. Она упала на бетон и разбилась. Халид попытался встать, но покачнулся, захрипел и вновь упал в кресло. Грузчики с криками разбежались, причем никому из них почему-то не пришло в голову позвать врача.

Позже выяснилось, что Халид хлебнул уксусной эссенции и сжег себе пищевод. Жизнь ему спасли, но к Сестрам он больше не вернулся — как инвалида, его перевели в оазис Урм-Шадуф, где влачили жалкое существование туберкулезники, прокаженные и больные ВИЧ-инфекцией. Как уксус попал в закрытую пивную бутылку, так и осталось загадкой. Толстый Фред провел расследование, в результате которого удалось установить, что эссенцию украли с лагерной кухни. Иных результатов расследование не принесло, и единственным наказанным за инцидент с Халидом оказался повар — впрочем, наказали его достаточно формально, поскольку даже Фред понимал, что он здесь ни при чем.