— Кирилл, нам необходимо идти, — настойчиво тянет меня Катя.

— Её надо похоронить, — глухо говорю я.

— Зачем? Тело без души просто обычная оболочка. Чаще думай о ней и мысли твои должны быть светлые, — с грустью говорит Катя.

— Мы всё сделаем, — Осман, Костя и Эдик склоняются над ней, бережно поднимают.

— Здесь есть выход в природную пещеру. Она небольшая, но в ней есть удивительной красоты пещерный орган, он словно оазис в этом жутком мире, Пускай она покоится там, — неожиданно говорит Костя Сталкер.

Действительно, под пластами обвалившегося бетона находится узкий лаз. С великим трудом протискиваемся в него, ползём, словно с вечность, мне кажется, сейчас стены сомкнутся и замуруют нас заживо. Но, вдруг он обрывается, и мы оказываемся в высоком зале. Со сводов свешиваются, словно хрустальные, сталактиты, в природной каменной чаше, замерла в неподвижности чистейшая вода, вместо песка переливается перламутром пещерный жемчуг и орган, величественный и прекрасный.

— Боже, какая красота! — вырывается у Кати возглас удивления.

— Эту пещеру я обнаружил совершенно случайно, у меня брелок с кармана слетел и закатился под обвалившийся бетон, увидел ход и не удержался, чтоб его не исследовать. Когда первый раз увидел эту пещеру, едва не задохнулся от восторга. Но она лишь этим залом и ограничивается, словно подо что-то была подготовлена, — Костя Сталкер освещает своды пещеры мощным фонарём.

— Вероятно, именно так оно и есть, — вздыхает Эдик.

Они бережно опускают Риту у величественных башен пещерного органа.

— Вот это, другое дело, — опускается рядом с ней Катя. — Прощай, подруга. Ты лучше нас, прости, если, что-то было не так, — целует её в лоб.

Лаз в пещеру заваливаем каменными глыбами, теперь ничто не потревожит её покой. Хотя, права Катя, её душа уже давно не с телом. Но, всё же, испытываю огромное удовлетворение тем, что упокоили Риту таким образом.

Пылающая боль в перекушенных оборотнем пальцах и внутреннее кровоизлияние приносит невыносимые страдания, но мой организм вызвал скрытые резервы и происходит выздоровление. Кровь давно уже не течёт, рваные раны медленно, но упрямо стягиваются. Если так дальше пойдёт процесс, то часа через три, четыре всё заживёт как на собаке, то есть, как на драконе.

Оборотней мы отогнали, но глядя в темноту, ощущаем движение некой враждебной силы. Скоро она хлынет сюда, сметая всё на своём пути, сможем ли мы ей противостоять, вопрос. Туннель узкий и, прав Эдик, стоит только нам превратиться в драконов и нас расплющит в его стенах. Всё же придётся идти под инфекционной больницей.