— Выкинет, — продолжил Федор. — Лишнее выкинет, — и выразительно посмотрел на Инку.

— Ну и что, — с любовью посмотрела Инка на золотые украшения на руке.

А платить — мне.

— Военторг, так военторг, — мрачно констатировал я.

А затем сбился с мысли, отметив, как машина с Никой и Дейю и вовсе отъезжает с парковки.

Впрочем, импульсивное действие тут же попытались переиграть: позвонил водитель отъехавшей машины.

— Господин, велели передать, что госпожа Инка забыла сесть в машину. Возможно ли доставить ее на такси?

Я посмотрел на часы — вот уж на что совершенно не было времени, как отвозить ее в особняк самолично. Планы… Планы как всегда ломались, словно об колено переломленные… Одно симпатичное девичье колено.

— Скажи, что ее доставят вечером.

— Будет сделано.

Федору, что ли, поручить? Повернулся к брату, но тот крайне заинтересованно косился в сторону костюмированного игрового действа, часть которого удавалось увидеть с нашей позиции. Тут, видимо, тоже есть планы посмотреть на местные развлечения. А отправлять похищенную Аймару добираться самостоятельно — непростительное легкомыслие, которое даже не обсуждается. Эта точно сможет придумать, как вывернуться из клятвы.

Ладно, в любой неприятности стоит искать выгоду. Во всяком случае, если выходит так, что от Инки не отделаться… Будет статусным сопровождением. Все же, я не в тех одеждах, что уместны для переговоров, так что этот момент стоит компенсировать.

— Федор, ты не мог бы сделать для Инки маску, подобающую ее положению?

Грим-гримом, а в компании высокородных могут запросто узнать ее по чертам лица. Ее, может, не видели лично — но среди высшей аристократии запросто могут быть те, кто знает ее мать или кому довелось лицезреть фотографию бабушки… В общем, проще перестраховаться. Пусть Романовых сложно отнести к высшей аристократии — но у них ведь тоже будут секунданты, а кроме них обязательно присутствует целитель и третья, независимая сторона — и уж эти люди будут под стать Шуйским.

Брат отказывать не стал, пожелав было переделать золотой цветок, но после чуть ли не мольбы Инки его не портить, принял в качестве заготовки еще один ее массивный золотой перстень — который словно пластилин стал таять в его руках, преображаясь в пластину, раскатываясь в полукруг и покрываясь невесомым и завораживающим узором. Остановку в творении Федор сделал ровно одну — примерив заготовку к лицу завороженно наблюдающей за всем этим Инки. После чего лист благородного металла, утонченный до уровня сусального золота, принялся вновь обретать объем.