— Способны украсть понравившуюся вещь. Плевать хотели на другие народы.

— Экая невидаль.

— Похищают детей.

— А, хораханэ… Нет, этих мы перевешали давным-давно, — успокоилась Аймара. — Надо было начинать с плохого. И как ты смел сравнивать мой великий народ с этими? — прошипела она, явно заходя на новый круг тихого скандала.

— А не надо смотреть на моего брата, как будто он уже едет в багажном отделении к тебе на родину.

— Это единственный для него способ выжить. Я бы на твоем месте была благодарна. — Задрала она носик.

— Тронуть Федора — не лучший способ самоубийства. — Отозвался я.

Безо всякой угрозы, впрочем — я, например, просто не успею отомстить первым. Но был совершенно не понят.

— Равно как и меня, — выпрямилась Инка в кресле и отразила живой интерес высоткам, разросшимся вдоль Рублевского шоссе.

По противоположной стороне хмуро смотрели на новостройки старые панельные дома, словно подозревая, что век их сочтен и рано или поздно быть им снесенными. Но вечер скрывал ржавые разводы от кондиционеров на облезшей белой краске, а теплый свет из окон придавал жизни угловатым зданиям — и уже темные проемы величественных недостроев смотрелись мертво и лишне.

— Не обижайся, — примирительно обратился к ней. — Сейчас посмотришь, как мужчины убивают друг друга, успокоишься.

— Я домой хочу, — глухо произнесла Инка.

— Судя по отчетам, за время пребывания в Нью-Йорке, ты ни разу не отъезжала в родные горы.

Что было несколько странно. Быть может, такое понимание взрослой жизни.

— А теперь — хочу. Там папа, дедушка… Сестра младшая… — И в голосе было столько теплоты, что я невольно почувствовал себя очень неловко.

Все-таки, учит меня — добротно, не уклоняясь от соглашения.

— Хочешь, привезу ее? — Предложил я от чистого сердца.

— Даже не думай! — Рявкнула Аймара.

— Тогда перетерпи полторы недели.

— Я управлюсь раньше, — зло отозвалась она. — Улыбайся-улыбайся. Вот узнает меня кто из свиты твоих дуэлянтов и перережет тебе глотку за благодарность моей семьи.