Большой Франк никогда не встречался ни с одним альмеутом, лишь изучал отцеженную и профильтрованную референтами информацию, и один момент ему хорошо запомнился: альмеуты – странные люди, совершенно неспособные к войне. Отличные стрелки, и в науке выживания дадут фору любому европейцу, – а воевать не могут. Менталитет не позволяет. Многие поколения альмеутов жили в условиях жесточайшей борьбы за жизнь – с природой, с климатом, с холодом и голодом. Мысль, что еще и люди могут убивать людей, в альмеутской голове не укладывается. Тех, кто занимается подобными вещами, они за людей не считают. Не в переносном смысле, в самом прямом, – не считают. Всякое, конечно, случается в жизни, – и даже в альмеутских стойбищах бывают убийства. Убийц они не казнят, просто изгоняют, забрав еду и другие припасы, – нелюдь не может жить рядом с людьми, – и оставленные один на один с Арктикой преступники обычно не заживаются…
Так что, дорогая Дениза, создать партизанский отряд из аборигенов у тебя не получится.
– Молодец, отличная работа, – похвалил Айзерманн с улыбкой, выглядевшей вполне искренней.
И тут она произнесла нечто, мгновенно согнавшее улыбку с лица президента.
– А еще я заминировала генохранилище.
– Ты… – Большой Франк осекся, замолчал, переваривая услышанное.
– Да. Все наличные запасы взрывчатки сложены там. Возле криостатов. Можете быть спокойны, господин президент: даже при самом гнусном развитии событий чужим наше сокровище не достанется.
Блеф? Сколько там у них взрывчатки? Пожалуй, вполне достаточно… Один из главных методов поиска нефтяных «карманов» под паковыми льдами – сейсмологический, пробные взрывы вокруг Острова гремят часто… Наше… Она сказала «наше сокровище»… Не хочет сжигать все мосты? Или усыпляет бдительность?
Франк Айзерманн ощутил себя старой развалиной… Когда-то он чувствовал себя в подобных ситуациях – требовавших мгновенного анализа чужих слов и мгновенных безошибочных решений – как рыба в воде. Как хищная стремительная рыба, акула или барракуда… Сейчас он понимал, что не сможет продолжать разговор… Или сможет, но сорвется и скажет что-то, о чем придется жалеть…
– Дениза, девочка, ты отлично поработала, – произнес он, стараясь не сбиться с прежнего тона. – Эвакуацию генохранилища я отменяю. Немедленно сообщай обо всех изменениях обстановки.
Распрощались они вполне сердечно – если и не как заботливый отец и любящая дочь, то уж точно как такие же дядюшка и племянница.
Запись беседы Айзерманн прокрутил несколько раз… Вслушивался в каждое слово «племянницы», всматривался в каждый нюанс ее мимики… Дениза вела себя