Кровавые Ангелу угостили их на манер, которым почивали всех врагов Империума, предложив выбор между болтером и воздушным шлюзом. Большинство выбрало первое, стоя на коленях и с плачем произнося имя брата Рафена, когда их в упор расстреливали выстрелами в голову. Одна из других команд нашла модуль из укрепленной стали из внутренностей "Беллуса" в котором размещались прогеноидные капсулы с корабля. Многие клерики на борту "Европы" сошлись во мнении, что это геносемя было испорчено и пригодно только для огня в термоядерной печи, но Мефистон решил по-другому. Жизненные органы были помещены в охраняемое помещение для путешествия на Ваал; только лорд-командор Данте может решать, что делать с судьбой контейнеров с генетическим материалом.

Рафен раздумывал над этим и задавался вопросом. Может душа его старого учителя Кориса все еще прячется где-то в этих прогеноидах? А что насчет Беннека, Симеона и других? Будут ли они однажды снова жить или будут прокляты близостью восстания Аркио?

Кровавый Ангел преклонил колени перед маленьким алтарем рядом с центральным нефом главной часовни "Европы". Огромный зал был отражением формы зала на "Беллусе", хотя убранство, витражи и скульптуры у стен, да и мозаичный пол были другими. Будучи там, чувства Рафена странно раздваивались, это было почти, как если бы он попал в параллельный мир, альтернативную версию настоящего, где пути были другими и результат отличался. Он услышал позади себя приближающиеся к нему шаги и поднял голову, на один головокружительный момент, ожидая увидеть подходящего к нему Аркио — не в виде золотого, крылатого аватара, но сильного, гордого десантника, которого он встретил на Кибеле.

Мефистон, замедлившись, остановился и кивнул Рафену. На псайкере в данный момент отсутствовала боевая броня, вместо нее он был облачен в священную робу высшего командования.

— Брат, — приветствуя, сказал он.

В ответ Рафен медленно кивнул.

— Милорд.

Он начал вставать, но Мефистон покачал головой и предложил ему остаться на месте.

— Что от меня потребуется?

Секунду псайкер молчал.

— Мы зализали свои раны, Рафен, своими собственными путями мы исцелились и двигаемся дальше. Капеллан сказал мне, что ты днями не покидаешь часовню.

— Да, — признался Рафен, — я чувствую что это… необходимо.

— Многие бы согласились. После церемоний павших и ритуалов очищения, твои боевые братья говорили со мной о том, что необходимо вычеркнуть этот прискорбный инцидент из наших хроник.

— Это было бы ошибкой, — тихо сказал Рафен, — сделать так, означало бы, что мы ничему не научились.