– Что делать?– чувствуя, как через пальцы начинает осыпаться графитовая пыль, едва удержался я от мата.
– Что делать?
– Вы уже на месте?
Вы уже на месте?
– Да.
– Да.
– У вас есть минут двадцать переехать на Кривую, там, где на нее выходит Самарский тракт. Остальное по плану.
– У вас есть минут двадцать переехать на Кривую, там, где на нее выходит Самарский тракт. Остальное по плану.
– Машины какие?! – едва удерживая в зажатой ладони раскалившийся шарик, от которого уже почти ничего не осталось, мысленно заорал я.
– Машины какие?!
– Микроавтобус тойота «Хайэйс» и два лендровера «Дефендера». Все черные, ты пойме…
Микроавтобус тойота «Хайэйс» и два лендровера «Дефендера». Все черные, ты пойме…
– Сука, – выругался я и стряхнул с ладони горячую графитовую пыль.
–
– Чего завис-то? – помахал у меня перед лицом рукой Ветрицкий. – Я говорю, вон на той крыше…
– Забудь. Ты же у нас спортсмен? Беги до наших, пусть на дорогу выезжают. Мы следом. – Я поспешил спрятать онемевшую на морозе ладонь в меховушку.
– Да что случилось?!
– Товар другой дорогой повезут, – повернулся я к дружинникам. – Чего встали? Бегом марш!
До места мы долетели минут за пять – к моему немалому облегчению, никто не попытался оспорить приказ и даже Олежа Кузнецов не стал кочевряжиться и велел гимназистам загружать свои пожитки обратно в фургон. Правда, перед этим он несколько раз все же во всеуслышание переспросил, правильно ли я понял Григория. Сволочь.