Раненый лежал на столе в зале первого этажа, над которым висел светильник, сейчас в нем горели все свечи: хотя на улице было уже светло, в доме сохранялся сумрак. Сейчас юноша был без сознания, воздух с противным хрипом и каким-то посвистом проникал в его легкие – и со столь же неприятными звуками покидал их.

Быстро подготовившись к предстоящей операции, падре подошел к раненому и сноровисто разложил на придвинутом небольшом столике свои инструменты.

– Дитя мое, я не думаю, что вам стоит смотреть на это.

– Позвольте мне остаться, святой отец.

– Зачем вам это?

– Боюсь, что это первый, но не последний раненый, и если мой муж по долгу отправляет их на смерть, то я считаю своим долгом уметь бороться со смертью.

Сказано это было без пафоса, а с какой-то ярой убежденностью, так что священник решил не противиться ее желанию, тем более что помощник ему не помешал бы.

Операция была довольно сложной, так как рана была нехорошей: пробито легкое. С такими ранениями обычно долго не жили, удар меча – это весьма серьезно, рана получалась весьма обширной. Однако парень обладал поистине завидным здоровьем, и организм пока весьма успешно боролся с ранением, но дольше тянуть было уже нельзя. Падре действовал весьма сноровисто, что говорило о большой практике. Все время операции он был спокоен, деловит и сосредоточен. Анна по мере своих сил и скромных познаний помогала священнику, хотя и было заметно, что тот особо и не нуждался в ее помощи; впрочем, ее помощь была не лишней, так как экономилось время и высвобождались руки.

Анна, бледная как полотно, все же умудрилась сохранить самообладание и ни разу не перепутала и не ошиблась, выполняя указания священника. Она и раньше имела опыт работы с ранениями, но то были больше порезы той или иной степени. С проникающим ранением она имела дело впервые, а потому чувствовала себя неловко, ее мутило от представшей картины, но она сумела взять себя в руки, и, несмотря на дрожь в коленях, руки ее действовали весьма твердо.

Наконец с раненым было покончено, последний шов лег на разрез, знаменуя собой окончание операции.

– Все. Теперь все в руках Господа и силы его тела, – устало проговорил священник. – Нужно, чтобы с ним постоянно кто-нибудь был рядом. Скоро действие макового раствора закончится, и тогда ему будет очень больно, поднимется жар.

– Я буду с ним рядом.

– Анна…

– Нет-нет, падре. Даже не уговаривайте. Только его нужно перенести в другую комнату.

– Я скажу Рону, вот только снимать его со стола нельзя.

Вскоре в дом вошли Рон и еще трое воинов – один из них имел рану на голове, но та была не опасной, так что не помешала ему участвовать в переносе стола с раненым в соседнюю комнату, временно превращенную в лазарет.