– О-о, да это никак докторский выкормыш со свежими трупаками в гости пожаловали! Ах-ха… однако!

Голос был громкий, хриплый, наглый. Я обернулся на него и увидел, что на лавочке у провалившейся гробницы сидит высокий худой старик. Его можно было принять за зомби – по крайней мере то ли засалившийся ватник, то ли толстый пиджак был измазан брызгами жидкой глинистой грязи настолько, что на ткани буквально не оставалось «живого места». Брюки с пузырями на коленях были испачканы и местами порваны, но в отличие от большинства мертвецов старик носил обувь – на его ногах были грязные резиновые сапоги с неровно отрезанными голенищами. Лицом он тоже походил на местную нежить – пёстрое, морщинистое, безбородое, отвислые губы, несколько прядей волос вокруг круглого, гладкого, как бильярдный шар, черепа. Только глаза говорили о том, что старик живой, – взгляд был острый, злобный, насмешливый и… абсолютно сумасшедший.

– Добрый день, дед Игнат, – поздоровалась Пенка. – Нужен совет.

– Здравствуйте, отец, – кивнул я.

– Ну… кому, может, и отец, а кому и товарищ смотритель кладбища Игнат Васильевич. Чё припёрлись?

– Вопрос. – Пенка склонила голову чуть набок. – Узнать.

– Ну, спрашивай, чучело однорукое.

– Эй, дед… ты бы это, поаккуратнее… – Фельдшер насупился. – Мы тебя вроде никак не оскорбляли.

– Тебе кто слово давал, щенок? – Старик осклабился, показав гнилые пеньки зубов. – Ещё бы ты меня оскорбил, борзота. Заткнись и не отсвечивай.

И старик вдруг покатился кашляющим смехом, хлопая заскорузлыми ладонями по коленям и хрипло отхаркиваясь.

– Припё-орлись, понимаешь… ишь ты. Коз-лята… ходют, ходют, не сидится им, ёк-макарёк. А здесь – режимный объект! Секретное поселение! Стой, стрелять буду! Уроды! Пшли вон отсюда! Кладбище закрыто!

– Не надо. Говорю я. Вы говорите потом. – Пенка повернулась к нам и, пока Игнат хохотал и надрывно кашлял, время от времени грязно бранясь и угрожая вынести из сторожки ружьё, прикрыла глаза.

– Эй, длиннорукая. – Старик вдруг сморщился и погрозил Пенке суковатой клюкой. – Ты ко мне в голову не лезь. Ещё раз учую – не посмотрю, что Доктор тебя хранителем выбрал, всю башку расшибу вот этой вот дубиной, учти. Эти фокусы для своих дураков оставь. А вы, покойнички, кстати, правильно делаете, что ходите за этой чучелой. Глядишь, и оживёте потом, когда вдруг помрёте – она эту фиговину ох как хорошо проворачивать умеет. Скоренько, смертнички, будет вам банька. Ох, мировая банька, да с веничком.

Игнат снова захихикал, кривляясь и постукивая в землю палкой.

– Сигареты есть? – вдруг осведомился он вполне спокойным тоном, вытерев слюнявый рот замызганным платком.