Остальные так ничего и не поняли. Один из них вдруг упал, а потом оптику их ПНВ залил свет фонарика, что должен был ослепить жертву. А дробовик, что держал в руках подбежавший к Анне спецназовец, оказался развернут против его товарищей.

   Она насчитала четверых. И выстрелила четыре раза. В узком коридоре, дезориентированные, они не смогли ни уйти от обстрела, ни успеть контратаковать. Спустя секунды ее самонадеянные захватчики лежали на полу. Анна неприязненно вздохнула и, вскинув дробовик, зашагала дальше по коридору, стараясь не вступить в серо-красные потеки, едва различимые в свете фонарика.

   За углом ее ждала удача: коридор заканчивался выходом в вестибюль. Лунный свет наступившей ночи подсвечивал стену, в которой на краю видимого участка зияла внушительная дыра, бывшая когда-то дверью. Очевидно, это здесь проходили салочки Фрэнки с известно кем. И, конечно, ничто не могло кончиться спокойно. Стоило Анне выйти в вестибюль, как из темноты коридора напротив кто-то заорал по-японски:

   - Стоять!

   Еще одна партия полицейских, услышавшая, как прикончили их друзей. Плохо было то, что она их не видела. А они ее теперь могли разглядеть даже без ночного видения. Стрелять на слух? Придется.

   Анна уже собралась было развернуть ствол дробовика к темноте и рвануться к пустующей стойке охраны в углу, чтобы залечь. Но это оказалось совсем лишним. Из коридора, где засели спецназовцы, вдруг послышался душераздирающий вопль. Следом узкое пространство наполнилось вспышками выстрелов и мелькающими на стенах косыми силуэтами стрелявших. На фоне явно беспорядочной стрельбы и новых криков раздалось омерзительно громкое чавканье.

   Анна расслабила напрягшиеся было мышцы. Не опуская ствола дробовика, она медленно зашагала в сторону входа в коридор, где стих последний выстрел, а чавканье только усилилось. Светя себе фонариком, она ступила в узкое неосвещенное пространство, едва не задев плечом какую-то кофе-машину. Пятно бледноватого света, рождаемое трофейным орудием, выхватило брошенный автомат. Рядом что-то шумно дергалось, и Анна, не мешкая, перевела фонарик на источник звука.

   Сперва свет выхватил судорожно дергающуюся ногу в армейском ботинке. Затем, наползая выше, фонарик показал ей изломанное, словно кукла, тело мужчины средних лет в бронежилете и форме. От подошв ботинок до груди это был самый обычный, пусть и не понятно, как сделавшийся мертвым, туп. А вот выше начиналось интересное. Шея, лицо, лоб, макушка убитого - все было опутано сеткой тонких трубочек телесного цвета, похожих на толстые нитки паучьей паутины. Концы этих нитей впивались в кожу и уходили глубоко в плоть. Странные трубки тянулись от жертвы куда-то в сторону, сплетаясь в подобие тощего каната. Переведя пятно света в том направлении, Анна презрительно фыркнула. "Канат", как она и думала, заканчивался шеей Фрэнки, лежащего на полу возле трупа с самым болезненным видом. Трикстер развалился, раскинув руки, и втягивал в себя нечто, идущее по этим органическим проводам в его тело. Анна насчитала четыре выросших из него трубки. Значит, было еще четверо, и он их загрыз. Или заломал. В общем, как всегда.