Да, убивать спящего и безоружного чести мало. Но если подумать, что каждый из тех, кого сейчас резали бойцы, содействовал профессору Лиману, на руках которого была кровь сотен жизней, убийства оправдывались. По крайней мере, на данный момент.

Профессора взяли на втором этаже, в его спальне. Этот человек даже не сопротивлялся, когда его практически голого притащили в бункер и привязали к стулу. Пока за профессором приглядывал Молчун, заодно продолжая работать с электроникой, команда продолжала свою работу. Механик, ориентируясь по камерам слежения, направлял бойцов в ту или иную сторону, сообщая, где находятся охрана и обслуживающий персонал. Внезапно пришло сообщение от Феди Секатора, который проверял полуподвальные помещения, где располагались лаборатории.

– Молчун!

– На связи.

– Здесь дети.

Вот так. Эти два слова буквально выбили из колеи Молчуна. Он быстро переключился на камеры в том помещении, где был Фёдор. В углу помещения сгрудились два десятка подростков лет десяти. Все они были в салатового цвета больничных робах, у всех на руках массивные браслеты.

– Не трогай их! – завопил Молчун, обращаясь к Федору, а сам, вскочив, метнул уничтожающий взгляд на привязанного к стулу профессора. – Не трогай их, Федя, не надо.

На пару минут наступила тишина, Молчун смотрел на монитор.

– Оставь их там, запри пока, – механик рухнул в кресло, будто силы его покинули.

– Хорошо, – откликнулся Секатор. – Здесь всё чисто, только вот эти дети.

– Останься там, подежурь.

Через несколько минут всё закончилось. Все бойцы по одному доложили о том, что их сектора зачистки чисты, трупы прибраны. Джим Ферро вернулся в командный центр, а Молчун отправился в дом, в подвальную часть. Едва он открыл дверь, за которой было спальное помещение на двадцать два места, как его скрутило эмофоном тревоги и страха. Дети боялись, они так и не вышли из угла, в котором собрались, стояли плотной группой, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Молчун присел на одну из кроватей, помотал головой, будто не веря тому, что видит. Сейчас, глядя на этих мальчишек, он видел себя и своих друзей, которых имплантировал когда-то профессор Лиман. Впервые за долгие годы спазм перехватил горло, в глазах защипало. Он заморгал, с ресниц сорвались капли влаги, имплант, повинуясь душевному порыву, послал волну тепла, окрашенную в мягкий перламутровый цвет, пытаясь успокоить детей.

– Я… я друг! – сипло произнёс Молчун. – Не бойтесь, теперь всё будет хорошо.

Он встал и вышел, прикрыв за собой дверь, не в силах больше вынести этого зрелища. Жестом указав на неё Фёдору, он направился в командный центр. Время подавления сигналов кончилось, следовало послать сообщение Карсону, что поместье за ними.