Потом они грузились в броневик, причем Даша решила, что вполне может прокатиться «на броне», а точнее, сидя на капоте. Альба сказал, что так ему дороги не видно, но Даша ответила, что, если он поедет на понижайке, медленно, она будет ему говорить, куда ехать, и все будет хорошо. Так и поехали, даже ворот не снесли. А Асакура залез в кусты у забора и выделывал там пируэты с мечом. Отъехали недалеко, когда окрестности озарила яркая вспышка и громкие японские выражения.

– Есть, – удовлетворенно крякнул Альба. – Еще один меч. Ну рукоятка там изолированная, ничего… А мечей у него еще много.

Даша глупо хихикнула, прихлебывая шампанское прямо из горла и передавая Альбе бутылку, и подумала, что, похоже, все-таки нажрались изрядно. Навстречу промчался открытый уазик с тремя солдатами.

– О, вот и патруль… Опять влетит учителю… или продолжится бухалово, смотря как договорятся…

Въезд во двор мастерской был эпохален:

– Пр-р-р-раво руля. Право! Ещ-щ-ще пр-р-р-равей!!! Так, так! Йошкинкот, куда, куда?! Сто-о-о-о-о-ой!!! Я кому-тебе-говорю – право! А теперь лево и назад… Ага, ага, еще… Сто-о-о-о-ой! Прямо! И вперед, помалу, давай, давай, давай… Опа! Стой! Молодец! А теперь выходи и посмотри, что ты наделал! – И Даша весело заржала, прихлебнула шампанского, а потом свалилась с капота прямо в руки вылезшему уже Альбе.

Митрич взирал на это, весело прищурясь, усмехаясь в бороду, а вот Сережа – с явным неудовольствием.

– Д-д-да… Пьяница-мать – горе в семье, – изрекла Даша, опираясь на Альбу. Подняла на него глаза: – Ты домой дойдешь? Или подвезти?

– Я-то дойду, – усмехнулся тот. – А тебя, похоже, надо довести.

– Н-не. Я ща. Я сама. – Даша шагнула в сторону, покачнулась и чуть не упала. – Блин. Это шампанское было такое пьяное.

– Надо думать. Пойдем потихоньку…

Сережа, сбежав с крыльца, подхватил ее, зыркнув на Альбу, Даша трогательно попрощалась, уговорившись встретиться завтра… «утром». И, приобняв Сережу, двинулась к месту упокоения на ночь.

Утром она проснулась хоть и в своей комнате, но… отчего-то в больной голове крутилось что-то из классики:

«Солнце заходит, – объявил он, глядя на гобелен, изображающий восход солнца. – Мы могли бы провеселиться всю эту ночь, благородные доны, но ратные подвиги требуют сна. Ни капли вина в походе. К тому же баронесса была бы недовольна.

Что? Постель? Какие постели в чистом поле? Наша постель – попона боевого коня! С этими словами он содрал со стены несчастный гобелен, завернулся в него с головой и с грохотом рухнул в угол под светильником».

Похоже, вчера было что-то аналогичное. Раздеть ее Сережа не решился, хотя, помнится, что-то подобное сделать она ему предлагала, а потом потешалась, насколько он покраснел… И вот в итоге проснулась на полу, завернувшись в покрывало… м-да. И времени около двенадцати, и в голове… Ох, ну зачем я вчера так нажралась?!