И тут я почувствовала, что из руки у меня забрали лопатку, а саму меня весьма крепко держат двумя лапами за пояс. Тело как водится, сообразило быстрей головы — голова еще связывала логическую цепочку: «чуть не съели — кабаны — одичавшие свиньи — свинина — еда», а руки, подчиняясь древним охотничьим инстинктам, рвали из кобуры оружие. Кроха одобрительно пыхтел над ухом, пока я ловила в прицел самую мелкую тушку, но не возражал и не поправлял мои действия, только зачем-то провернул барабан направленного на добычу оружия и подпер снизу пятку рукояти. Целиться на раскачивающейся ветке было не очень удобно, я держала оружие «по-русски», двумя руками, Кроха страховал меня и не давал раскачиваться, но все равно уверенности не было совсем. Не было — до того момента, когда на левый бок почти скрытого в траве силуэта легли три точки лазерного прицела. И всё — я сама куда-то пропала, не слышала даже колотящегося с жутким грохотом в ушах сердца, остался только превратившийся в лепесток цветка палец, дожимавший спуск и треугольник меток прицела, в момент выстрела сошедшихся в одну точку.

Выстрела практически не услышала и даже не почувствовала отдачи, хотя в обычное время револьвер лягался как конь, всё внимание было на добычу, которая подпрыгнула над травой, чтобы рухнуть в нее уже тушкой. Так просто! Я была даже удивлена такой удачей, но кадавр не мешкал. Пользуясь тем, что все остальное стадо после выстрела мгновенно исчезло в лесу вопреки всем ожиданием — не то что не с диким треском, даже ветки на подлеске не колыхнулись — Кроха уже деловито волок по траве подстреленную тушку, громко пыхтя. Это только с дерева добыча казалась маленьким поросеночком, в реале это оказался скорее подсвинок, размером и весом не намного меньше кадавра, если и не поболее.

Меня же мой «защитничек» бросил на дереве, предоставив искать пути к слезанию самостоятельно. К тому моменту, когда я, наконец, сползла вниз, он уже успел сбегать за веревкой, и теперь перебрасывал ее через сук, привязав к одному из своих ножей. Так что возмущение его поведением мне высказать не удалось, да и не сильно хотелось — я как-то начала гораздо спокойнее относиться к окружающим, принимая их такими, какие они есть. И только слегка удивляясь таким изменениям в себе.

Мне в руки мигом был вручен второй конец веревки, и мы совместными усилиями подтянули тушу вверх. Разделка не вызвала особого отвращения, скорее каждая клеточка дрожала от предвкушения, видя перед собой такую гору мяса, пусть и сырого, но инстинкты чуть ли не требовали вцепиться в него зубами. Это ж надо так оголодать! Вон, даже у Крохи зубы к сыроядению приспособлены лучше, но он ведь держится — только кровавые брызги с морды слизывает, но это не в счет.