— Один улей уже горит, а мы, глядя на него, готовы разворотить свой собственный, — задумчиво произнёс Алеутон. — Как думаешь, Френц, простят нас потомки?

— За Аргентум, милорд?

— Да, за Аргентум. И за то, что сейчас начинается в Оресте Принципал.

После долгих часов бесчинств и неповиновения, штабели, улицы и площади улья Принципал наконец-то были приведены к некоему подобию порядка. Но это было тревожное затишье. Весть об имперских войсках, вставших кордоном вокруг кузницы, порадовала ту часть публики, что подняла волну возмущённых протестов после еретических откровений механикус, хотя для большинства жителей улья новости были безрадостными. Если говорить напрямую, то улей поднялся против кузницы с оружием в руках. Механикус и Империум сошлись нос к носу. Орест, похоже, стоял на пороге эпохи кровопролития, смуты и религиозного раскола. То есть тех самых немедленных последствий, к которым, как они все боялись, и вела публикация откровений.

Алеутон принял решение окружить кузницу кордоном лишь после долгих совещаний. Он прекрасно отдавал себе отчёт, насколько враждебно это будет выглядеть. И понимал, что, потенциально, чиркает спичкой возле бочки с порохом. Однако, адепт сеньорус отказывался отвечать на его послания, а подразделения скитариев и вооружённых сервиторов преградили доступ в кузницу его посланникам и солдатам. И когда помощники подтвердили, что в кузнице введён режим безопасности по положению «один», Алеутон всё-таки подписал приказ. Механикус всегда придерживались равновесия сил на Оресте, но он был лордом-губернатором, представителем Совета Терры и голосом Империума. Алеутон решил, что не будет просто стоять и смотреть, как Имануал со своими модифицированными прислужниками переворачивают мир с ног на голову.

Вопрос в том, размышлял он про себя, каков мой следующий ход? И теперь, когда война махин, по всей видимости, закончена и силы Архиврага обращены в бегство, что будут делать легио? Чью сторону они займут: Трона или кузницы?

У Алеутона было горькое предчувствие, что — последнее.

— В этом случае, — пробормотал он про себя, — у нас не будет ни единого шанса.

— Милорд? — спросил Френц.

— Это я сам с собою, Френц, — ответил губернатор.

— Произошли изменения в ситуации, милорд, — доложил один из помощников.

— Какие изменения? — спросил Алеутон.

Высокие наловые двери внутреннего кабинета открылись, и вошёл майор Ташик. За ним четверо лейб-гвардейцев ввели троицу механикус. Все трое промокли до нитки.

Ташик снял свой серебряный шлем, отсалютовал лорду-губернатору и сеньору-командору Френцу, и передал последнему планшет. Алеутон перехватил планшет из рук Френца прежде, чем тот успел его изучить, и просмотрел сам.