- Ну как Артём, разве человек смог бы такое создать. Человек слаб, он бы захотел присвоить это себе. Человек не смог бы лелеять такое богатство. Кто из нас грубая поделка? Теперь ты понимаешь кто я? Я настоящий, подлинный бог, который создает мир. Семь дней. Что ж, мне потребуется намного больше, но никто никогда не говорил, чему равен день бога.

Я еле слышным надломленным голосом сказал:

 - Почему ты копишь их, как скряга? Они должны жить? Зачем ты заточил их здесь! Зачем! – я зарыдал, в мою голову стучались сотни голосов. Они говорили, шептали, кричали, плакали, стенали: «Выпусти нас! Иди К нам! Умри! Давай сюда! Жги его! Отпусти! На крест его! Помоги! Уходи! Ближе! Я тебя знаю! Брысь! Мы доберемся до вас! Стой! Не подходи! Скажи…»  Голоса заполнили меня, долго держаться я не мог.

 - Что с ним? – спросил Второй у Стоуна, сквозь гул голосов, я всё ещё слышал.

 - То, что мы никогда не поймём. Живое это не особый вид энергии. Мы заблуждались, наш отец заблуждался. Это другое, то чего у нас никогда не будет. Он сходит с ума и долго не выдержит. Отпусти его! – громко прокричал Стоун.

 - Нет! Он мне всё равно не нужен, если захочу, то сделаю себе другого, послушного и робкого. Здесь ещё ни разу не было людей. Сгусток прикрывают магнитные поля невообразимой мощности. Он ничего не должен чувствовать, но видимо я ошибался в своих расчётах. – второй наклонился ко мне и потрепал по голове, - Вот видишь, Артём, и ты хоть на что-то сгодился. Роль подопытной крысы тебе очень к лицу.

 - Отпусти! Возьми! Солнце! Больно! Тихо! Сожгите их! Нам нужен покой! Помогите… - они были во мне они кричали, голова раскалывалась, чувствовал что мой мозг уже подбирается к пределу и вот-вот лопнет от этого потока.

 И вот сквозь невообразимый гвалт донеслось знакомое. – Арти! Мой Геракл! Спаси я здесь… – неслышный всхлип пробился и ударил меня сильнее, чем тысячи голосов. Она тоже здесь, она страдает. Ярость залила глаза и придала сил. Я не смог помочь ей тогда но сделаю это сейчас.

 - Убью! Чёртова железяка! – зарычал я и бросился на второго, вцепившись ему в лицо. Этот порыв был глуп и бесполезен. Я ничего не мог сделать с этой совершенной машиной. Мои ногти царапали его такую живую кожу, из под них выступила кровь. Секунда и я услышал треск, именно услышал, а потом нахлынула волна боли. Второй сжал мои руки и раздробил кости предплечья. Я упал и завыл от боли, но какая-то часть меня смотрела на происходящее этаким зрителем, как в тот раз, когда меня оглушили прикладом. Я видел себя, дёргающегося в припадке от невыносимой боли, я видел своего двойника, размывающего кровь возле глаз, двух его горилл, смотревших за происходящее и Стоуна, с которым происходило что-то странное. Его лицо было красным, глаза вышли из орбит и налились кровью.