— Да. И от твоих охранников никого не осталось.

Ворон взвыл.

— Проклятые фандоры, уроды поганые, ничего нормально делать не умеют. Ты ранена, Наша Стоув? — переменил он тон, потянувшись к ссади не у нее над глазом.

Она резко отпрянула.

— Ерунда, это всего лишь ссадина.

Ворон с трудом сел, пошевелил руками и ногами, повертел головой, проверяя, не поврежден ли у него позвоночник, и удовлетворенно хмыкнул.

— Вроде цел!

Пока!

— Давай выйдем, посмотрим, что там снаружи творится, и заодно потолкуем, что нам делать дальше.

Он направился к двери в задней части фургона, обходя сиденья, свисавшие теперь с потолка. Протянув руку, нажал на дверную ручку.

— Госпожа, — прогнусавил Ворон, протянув ей сплетенные в пальцах ладони, — достаточно лишь толкнуть дверь, и она откроется.

Как будто он сам не мог этого сделать, мерзкий лизоблюд. Стоув понимала, что у него на уме: если за дверью их ждал какой-то неприятный сюрприз, он хотел подставить девочку. К счастью, ее безопасность зависела от ее собственных чувств, а не от его желаний. Недолго думая, она уверенно поставила ногу в его сплетенные ладони и позволила ему себя поднять, чтобы высунуться из фургона и оглядеться. Она сразу увидела, как они летели: глубокая борозда в земле, переломанные кусты…

— Ну что? Что там? — спросил трясущийся от страха негодяй.

— Ничего, кроме полевых мышей. Все чисто. Или ты боишься мышей?

— Вовсе нет, моя госпожа, — прогундосил Ворон, когда они уже выбирались из фургона.

Грузовик валялся на боку с задранными в воздух колесами, как дохлое животное. Лобовое стекло было залито кровью, в него уперлась голова шофера.

Ворон хмыкнул:

— Мертвый, совсем мертвый.

С вершины склона, ведущего к дороге, на них таращилась лошадь. Ворон, переступив через тело убитого фандора, стал торопливо подниматься по склону. Стоявшая наверху лошадь не обращала на него внимания и спокойно продолжала жевать траву.

— Ты благословенна, Наша Стоув, как и Роун.