Возможно, это означало, что их наблюдатель убит.

Вторая «Крачка» поднялась в воздух, оставшиеся две приземлились. На взгляд Адама, они находились слишком близко друг к другу. Он обнаружил, что думает только об одном: поскорее бы они улетели отсюда целыми и невредимыми. Затем Елена пошевелилась и на миг отвлекла его.

— Ублюдок! — пробормотала она, упав на одно колено, и прицелилась во что-то на фасаде музея. — Ублюдок!

Он не видел, что привлекло ее внимание. Он услышал лишь ее очередь и почти одновременно выстрел из гранатомета; снаряд пролетел над головами солдат, возившихся на площади. Он не понял, почему инди не попали в вертолет. Он мог поклясться, что видел, как граната пронеслась между лопастями первой и второй «Крачки». Над головой у него раздалась автоматная очередь — видимо, Коллинз заметил то же, что и Елена, — а в следующее мгновение в бой вступили минометы. Они выиграли несколько минут, необходимых «Крачкам». Адам дал им время взлететь, отозвал всех с площади и снова связался с центром управления огнем танкового полка Шеррит.

— «Золото Девять» вызывает центр управления огнем, продолжайте обстрел, квадрат Альфа восемь, координаты семь-один-пять ноль-ноль-три, прием.

— Квадрат Альфа восемь, координаты семь-один-пять ноль-ноль-три, конец связи.

Примерно через десять секунд очередной снаряд обрушился на остатки музея. К этому моменту «Крачки» уже исчезли. Здание музея в основном было еще цело. Из окон в его северо-восточной части валил дым.

— Нужно убедиться в том, что он покойник, — сказала Елена. Противник превратился для нее в одного солдата-инди, без сомнения того же самого, чей образ существовал в сознании каждого из них, хотя в музее вполне мог засесть целый взвод. — Разрешите войти и зачистить здание, сэр.

— Мне следовало подумать о побочном ущербе еще несколько часов назад, — ответил Адам. — Но мы не можем продолжать обстреливать здание бесконечно и надеяться, что заденем этого снайпера. Ладно, идем.

— Я сама с этим справлюсь. Вы позаботьтесь о том, чтобы удерживать дорогу.

Адам знал, что должен оставаться на позиции, но что-то побуждало его взглянуть, какой ущерб они причинили музею. Он знал, что однажды вспомнит это сражение и его охватит ужас при мысли о том, что он уничтожил что-то бесценное и единственное в своем роде. Он знал, что человеческие жизни дороже всего остального, но все равно понимал: он будет горевать об исчезнувших произведениях искусства.

— Елена, я знаю, что вы справитесь, — сказал он. — Но я пойду с вами. Однажды вас все-таки убьют, если вы не научитесь вовремя отступать.