Прескотт равнодушно взглянул на него:

— Очень хорошо.

— Немедленно, господин Председатель. Если начнется новая атака, вряд ли я смогу заниматься вашим спасением, а вы видели, как быстро все это происходит.

У Хоффмана возникло такое чувство, будто Прескотту хочется избавиться от его присутствия. Он подумал: «А может, Председатель собирается поговорить с Треску или даже с Олливаром и не хочет, чтобы его подслушали?» Хоффман был полностью уверен в том, что Треску не станет с ним торговаться, но Олливар был темной лошадкой. Этот негодяй даже не рассказал им, что бродяги уже натыкались на полипов на материке.

«Прескотт всегда останется Прескоттом. Но я не позволю, чтобы меня выталкивали взашей как школьника».

— Хорошо, я согласен, — сказал Прескотт. Видимо, он решил уступить и направился к двери. — Я буду на связи, пятнадцатая частота. Держите меня в курсе.

Хоффман проводил его вниз по лестнице и зашел в командный центр поговорить с Матьесоном. Все это время он приглядывал за дверью, чтобы убедиться в том, что Прескотт не вернулся.

— Мы не можем отправить людей далеко отсюда, сэр, — говорил Матьесон. — Мы конфисковали весь транспорт, какой только смогли, но большинство все равно идут пешком. То есть из тех, кто согласился уходить. Многие сказали, что рискнут и останутся. Им уже надоело эвакуироваться. Даже временно.

— Чертовски жаль, что гражданские у нас не вооружены, — произнес Хоффман. Он снова оглянулся, проверяя, ушел ли Прескотт. — Однако я рад, что мы не конфисковали у гораснийцев их оружие.

— Кстати, сержант Матаки все еще в строю.

— Можете просто говорить «еще жива», лейтенант. — В мозгу у Хоффмана родилась одна мысль, совершенно необычная для него, и ему стало стыдно, что он позволил себе поддаться ей, вместо того чтобы волноваться за Берни. «Нужно осмотреть офис Прескотта». — Свяжитесь со мной и сообщите, что происходит в Пелруане, обязательно, в любом случае. Даже если сюда приползет сто тысяч полипов и база сгорит дотла. Понятно?

— Понял, сэр. Но сейчас там стало поспокойнее.

Это должно было занять всего минуту-две. Хоффман вернулся наверх и подошел к письменному столу Председателя. Он никогда в своей жизни не совершал ничего подобного. Даже в детстве он ни за кем не подглядывал и не рылся в чужих вещах. Но сейчас было не важно, чужое это или не чужое. Наступила критическая ситуация: его начальник — сволочь, обожающая секреты, их цивилизация находится на грани уничтожения и они уже буквально не представляют, как дожить до завтрашнего дня. Он должен знать все, хотя бы ради того, чтобы иметь возможность продолжать и дальше работать с Прескоттом и не рассориться с ним вдрызг. Он должен доверять Председателю.