Судя по спешному бегству, не очень.

Скрипач безмятежно улыбался.

– Ты там эту дрянь выключил? – поинтересовался Ит.

– Ну а как же, – покивал в ответ Рыжий. – Мне кажется, жертв не будет. Мертвых я не видел, а те, что успели отравиться, находятся не в помещении, а на улице по большей части. Так что шанс оклематься у них есть. Дальше… уж как получится.

– Ри скажем?

– Скажем.

– Наорет.

– Ну и черт с ним…

* * *

– …любой стоящий поступок – он всегда против правил. Против закона. Против логики. Любой, понимаете? Правила и законы накрепко связывают руки, и как сильно ты ни старался сделать что-то, находясь в рамках этих правил, ты заведомо обречен на провал и забвение, поскольку бессилен, ты слаб; ты никогда не сдвинешь мир с мертвой точки, пока не начнешь диктовать законы сам.

Орбели говорила с жаром, глаза ее горели. Ри, напротив, был мрачен – он воодушевления маленькой рауф не разделял. Однако неожиданно на помощь Орбели пришли Джессика и Замми.

– Ри, они поступили правильно, по совести, – тихо сказала Джессика. – Хоть сколько-то ни в чем неповинных живых защитили. Разве это плохо?

– Закон нарушен, – в который раз повторил Ри. Впрочем, уже без былой уверенности.

– Ну и что? – удивился Замми.

– Как это «ну и что»? – опешил Ри.

– Когда-то… очень много лет назад, я слышал от кого-то, что главный закон – это жизнь, – ответил гермо. – Что жизнь – главное. Тем, что они сделали, они хоть кого-то, но спасли.

– Ри, если считаешь нужным, докладывай, – подвел итог разговору Ит. – Вот честно – нам уже все равно. Мы хотели это сделать и сделали.

– Если докладывать обо всем, что вы в этот раз сделали…

– Да, сделали! И доложим! – рявкнул Скрипач. Орбели счастливо посмотрела на него. – Потому что когда тебя, прости, загоняют в задницу, а ты при этом обязан сидеть сложа руки…

– Идите вы оба… в Антиконтроль! – безнадежно махнул рукой Ри. – С таким мировоззрением вам там очень обрадуются.