Из трех подъездов высокого, в девять этажей, дома группы солдат, экипированных все в туже серо-зеленую форму, выгоняли кое-как одетых жителей, и тут же, на маленькой площадке у подъезда, сортировали их, отводя самых молодых, на взгляд Аньки, в сторону автобусов, оставляя возле подъездов тех, кто постарше, или тех, кто самостоятельно передвигался с трудом. Этих тычками прикладов и стволов непонятного для девушки оружия отгоняли к стене и заставляли стоять смирно, ну, то есть, без криков и попыток уйти. При нарушении означенного порядка солдаты действовали жестоко, просто сбивая с ног нарушителя ловкими, отработанными ударами прикладов. Так продолжалось довольно долго, и Анька хотела уже, развернувшись к беседующим собутыльникам, привлечь их внимание к происходящему, как вдруг все солдаты по команде отступили от подъездов, оставив там, под ярким светом, выстроенных возле стен инвалидов, пьяненьких и обкурившихся, да еще с десяток просто пожилых людей.

И раздались выстрелы… солдаты стояли спиной к окну, из которого Анька подсматривала за их действиями, и не видно было огня, вылетающего из стволов их штурмгеверов, но хлесткие, будто тарахтение швейной машинки звуки не оставляли сомнений… и кровь… которой окрасились тела стоящих у стен людей… и изломанные жесты пытающихся прикрыться от смерти руками, и раскрытые в безумном последнем крике рты… кто-то из загоняемой к автобусам молодежи вдруг оттолкнул конвоиров, рванулся обратно, к подъездам… и упал от удара в спину маленькой пули… и Анька увидела, как сама бредет к дверям автобуса, жадно поглощающим людей — маленькая, худенькая, в коротенькой юбчонке и кожаной куртке на голое тело, на любимых своих высоченных шпильках, взъерошенная… опустившая голову, уткнувшаяся взглядом во влажный асфальт, что бы не видеть ничего вокруг… или это был доппельгангер…

Завороженная чудовищным зрелищем чужой смерти Анька никак не могла оторвать голову от стекла, наблюдая, как медленно прошлись между упавшими телами пятеро солдат с тяжелыми пистолетами, делающие контрольные выстрелы в голову каждому из расстрелянных…

Потом, когда автобусы с загнанной внутрь молодежью начали один за другим уезжать со двора, и яркий свет фар постепенно начал ослабевать, солдаты из оцепления принялись деловито стаскивать трупы в середину дворика и складывать их друг на друга, штабелями… и на зловещий штабель из мертвецов кто-то серо-зеленый полил щедро из одной, потом из второй канистры что-то тягучее… и отойдя на почтительное расстояние каратель снял с пояса и бросил на штабель что-то, от чего резко, сразу заполыхали все тела ярко-оранжевым, дымным пламенем… и в нос ударил тошнотворный запах горячего мяса…