Василий, выглянувший в амбразуру по команде «Приготовиться!», обессиленно опустился на колени, пригнув голову пониже. Танковая лавина, катящаяся на них из облака поднятой разрывами земли, выглядела страшно. Сразу стало понятно, что чувствовали ополченцы в сорок первом, оказавшись на пути бронированных орд Гота и Гудериана. Поток неудержимо накатывающейся на позиции роты стали, казалось, не остановит ничто. Восемнадцать одноразовых «Таволг»[75], привезенных морпехами, и два оставшихся у них штатных РПГ-7[76] на этом фоне выглядели бледно. Правда, еще были тубусы с устаревшими «Мухами»[77]. Их было много, больше, чем осталось людей, и Василий слышал, как, увидев это, капитан недовольно буркнул под нос:

– По уставу, мля… На половину списочного состава…

Гранатометчики получили приказ, игнорируя танки, бить по «Брэдли». Самому Василию досталась «Муха», практически бесполезная против современной бронетехники, и он, раздвинув тубус, гадал, против кого сможет ее применить.

Американцам, обнаружившим русскую пехоту в самый последний момент, было поздно открывать огонь, поэтому механики-водители только прибавили газу, стремясь проутюжить русские окопы гусеницами. Это удалось не всем, несколько БМП вспыхнули, из других горохом посыпалась пехота. Потерявший гусеницу танк с лязгом развернуло параллельно позициям русских. Другой танк, с разгона вылетевший на холмик перекрытого сверху окопа, крутнулся на месте, стремясь заживо похоронить всех находящихся внутри, но перекрытие выдержало многотонную машину.

Когда наверху загрохотали гусеницы и с потолка посыпались бетонная крошка и комья земли, все находившиеся в капонире кинулись прочь, кто по ходам сообщения в соседние укрытия, кто назад, благо задней стенки у приспособленного для гранатометного огня сооружения не было. Василий, совершенно оглохший от выстрелов обеих «Таволг» по соседству, краем сознания, еще не охваченным давящим ужасом, удивился тому, что не может узнать местности. Кругом во всех направлениях двигалась чужая бронетехника, некоторые машины горели. Хлопки гранатометных выстрелов, очереди стрелкового оружия и рев моторов доносились как сквозь вату. Взгромоздившийся поверх их окопа танк, в желто-зеленых пятнах камуфляжа, был развернут к нему обвешанным решетками бортом. Болтавшаяся на ремне взведенная «Муха» била по ногам, и, пока Василий вскидывал ее к плечу, «Абрамс» успел повернуться к нему свистящей и воющей кормой. Стрелять приходилось чуть ли не в упор, и в последний момент, инстинктивно опасаясь, что заденет его самого, Василий перевел прицел на заднюю часть башни и нажал спуск, забыв, что с такой короткой дистанции граната может и не взвестись.